Утром, провожая Хижняка, женщина сделала то, чего не делала в подобных случаях еще ни разу на его памяти: сначала крепко обняла его, а потом, отстранив от себя, перекрестила раз, потом еще и еще, после чего зачем-то перекрестилась сама. «Пообещай, что все будет хорошо», — сказала она и услышала в ответ: «Когда было по-другому?» — «Нет, не так! Говори — все будет хорошо! Повторяй!» — «Все будет хорошо, — повторил Виктор и добавил, подумав: — Те, кого ждут, всегда возвращаются». — «Я буду ждать», — ответила Марина.
А несколько следующих часов Хижняк с Шубиным ждали, заняв позицию у дома Шеремета, когда же наконец появятся званые гости. Все это время Матвей время от времени вставлял в ухо круглый, размером со среднюю пуговицу, наушник, пытаясь расслышать, что делается в доме. Пробовал это сделать и Виктор, но то ли приемник, которым пользовался Матвей, оказался плохим, то ли передатчики, оставленные вчера Мариной, неважно работали, то ли место они выбрали неудачное, ухо улавливало лишь помехи, сквозь которые время от времени пробивались мужские голоса да иногда удавалось услышать ничего не значащие фразы. Правда, Шубин пояснил: на самом деле весь фокус в том, что приборы, поставленные накануне, записывают все, реагируя на голоса, как цветодиоды — на движение. И как только все закончится, можно будет прослушать качественную запись всех разговоров, ведущихся за последние сутки в кабинете и зале.
Через полчаса после того, как во двор въехали Большой и Кондратенко и за их машиной закрылись тяжелые ворота, Хижняк скинул легкую куртку. Оставшись в плотно облегающей торс футболке, камуфляжных штанах с кучей карманов и легких, но прочных кроссовках, он поправил кобуру на плече, ткнул Шубина кулаком в бок, озорно подмигнул ему и выбрался из машины, прихватив с собой заранее приготовленный прямоугольный кусок плотной доски, каких полно на любой стройке или свалке.
Пока сидели, успел мысленно более десятка раз пройти намеченным маршрутом, потому дальше двигался, словно по много раз хоженой дорожке, — обошел соседний с Шереметом дом, который отделялся своим собственным забором, в результате чего между заборами образовался неширокий проход, по которому можно было пройти, двигаясь боком. Что Хижняк и сделал, только проскользнул не между заборами домов Валета и его соседа, а в такую же щель, только с противоположной стороны, между оградами соседних домов. Так он обошел нужную ему постройку, сделав крюк, но зато наверняка оставаясь незамеченным.
Оказавшись на параллельной улочке, Хижняк, держась ближе к заборам, подобрался, как и планировал, к дому Шеремета с тыльной стороны. Бетонная ограда здесь оказалась сплошной, хотя соседи слева и справа не так плотно прятались от окружающих, оборудовав что-то вроде калиток. Валет же защитил свой тыл от внешнего мира оградой высотой в полтора человеческих роста. Эту стену кто-то даже попробовал освежить разноцветными граффити.
Прислонив доску к ограде под углом, Хижняк отступил назад, разбежался, запрыгнул правой, толчковой, ногой на получившийся трамплин, еще толчок — и в одном длинном продуманном движении Виктор взлетел на ограду, ухватившись руками за край. Тело сразу же устремилось вниз, но руки остановили падение, рывок — и вот он уже лежит на заборе грудью, в следующий миг последним рывком перебрасывает себя на другую сторону, в гущу окружавшего двухэтажную постройку сада.
Приземлившись на ноги и присев, Хижняк сразу же вытащил пистолет. Согнул руку с оружием в локте, левой поддержав правую за кисть, перекатился по траве ближе к стене, там поднялся и, передвигаясь вправо, обошел дом и направился к парадному входу. Через пару минут он собрался посигналить Шубину, но, когда до цели осталось несколько шагов, события вдруг стали приобретать странный, непонятный и непредсказуемый оборот: из дома вдруг с шумом и руганью выбежали, как понял по голосам Виктор, человека три-четыре. Кто-то кому-то велел садиться за руль, кто-то приказывал открывать ворота, все всех подгоняли и перекрикивали. Прижавшись к стене, Хижняк двинулся к дому, выглянул из-за угла, чтобы оценить свою позицию, определив ее недостатки и преимущества, выяснить, наконец, сколько человек против него.
Однако неожиданности только начались.
Все, что произошло в следующую минуту и заняло, как потом понял Виктор, не больше тридцати, максимум сорока секунд, полностью соответствовало прогнозам Марины по поводу того, что действовать придется не по плану, а по ситуации.
Сперва Хижняк увидел двух бойцов, идущих по аллее к воротам. У одного из них, показавшегося Виктору смутно знакомым, в руке был автомат Калашникова. Другой, моложе, на ходу загонял обойму в рукоятку пистолета. Еще двое, которых он со своего места за деревьями не разглядел, возились у чьей-то машины. Но Хижняк вообще толком не успел разглядеть ничего и никого — ворота медленно разъехались в разные стороны, словно отворился зев какого-то сказочного чудовища, и в образовавшийся проем на полной скорости, словно ожидая того, что ворота, как по мановению волшебной палочки, отворятся сами, ворвалась машина Матвея Шубина.
Майор, чуть не сбив одного из охранников, — повезло Сабуру! — тут же крутанул руль вправо, развернув машину левым боком к аллейке, ударил по тормозам и выкатился наружу с противоположной стороны, оказавшись, таким образом, под прикрытием. Короб полоснул по нему из автомата, посыпались пробитые веером пуль стекла. Укрывшись за колесом, Шубин пальнул в ответ, огрызаясь. Тем временем к Коробу присоединились Дима и Костя Докер. А Юра Сабур уже поднимался с земли, отодвигаясь вглубь двора, за кусты.
Он оказался к Хижняку ближе всех. Поняв, что пришла пора ему вступать в игру, Виктор во всю силу легких крикнул:
— Эй! — И, когда удивленный охранник Большого обернулся на звук, вскинул пистолет и дважды выстрелил.
Как в тире по грудной мишени.
Не успев сделать ни одного выстрела, Сабур, взмахнув руками, словно подстреленная птица, рухнул, ломая ветки, в центр куста. Зато, услышав выстрелы за спиной, молниеносно отреагировал Костя Докер — он повернулся и пальнул не целясь, пули же при этом ложились прицельно, откалывая кирпичную крошку в сантиметре от щеки Хижняка. Только у троицы оставшихся телохранителей все равно не было никаких шансов: они оказались в буквальном смысле между двух огней, и Виктор, будучи уверен на сто процентов, что попадет, выстрелил в Докера, выступив из-за угла.
Одна пуля толкнула его в плечо, другая пробила грудь.
Докер падал, когда Шубин поднялся из-за колеса и, чтобы лучше прицелиться, лег на капот, поймал на мушку охранника Диму и, не задумываясь ни на секунду, выстрелил на поражение. В мгновение ока оставшись один против двоих, Короб, который уже выпустил весь магазин, взмахнул бесполезным теперь автоматом, понимая, что времени перезарядить его уже не будет. Шубин узнал Короба, и что-то заставило его опустить пистолет — все-таки мент, в одной управе служили, хотя и порядочная сволочь этот Короб. Только его уже узнал и Виктор — то был один из палачей, насильно вливавших водку ему в рот и, что намного хуже, один из тех, кто убивал его ребят.
Коробу он не оставил шансов — разрядил в него остатки обоймы.
