Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Теперь пришла очередь улыбнуться Серову:
– Да уж. Мой дед по материнской линии – чистокровный поляк. Если таковые, конечно, возможны, – сказал капитан смеясь.
– Мы русские офицеры. Этим всё и сказано. И точно так, как революции нуждаются в инородцах, любое государственное устройство нуждается в корпусе национальных офицерских кадров. Если, конечно, не прибегает к услугам наёмной армии. Для служащих по найму и за деньги «честь имею» неприемлемо.
В застеклённую дверь ресторана снова стучали. Солдат-швейцар прошёл мимо, бормоча себе под нос унылые проклятия. Не прошло и минуты, как к столу шумно присел полковник Новотроицын. Серов опять наполнил стаканы.
– Поручик стрелял в вас, ваше превосходительство, – объявил Новотроицын результаты своего расследования. – Его предупредили, что вечером у Батюшина будет офицер, переодетый генерал, отирающийся вокруг Слащова и Батюшина. Словом, тёмная личность и прочее.
– Всё встало на свои места, – объявил Мирк-Суровцев, поднимая свой стакан.
– Пояснений мы не дождёмся, – закусывая рыбой, пачкая руки и не смущаясь этого, предположил Новотроицын.
– Отчего же? Всё теперь объясняется само собой. Накануне покушения Николай Степанович Батюшин выяснял две вещи. Первое – его интересовало содержание переговоров Врангеля с союзниками и полный текст ноты британского правительства. А второе, это можно считать и первым, – обстоятельства убийства в Константинополе начальника штаба армии Деникина генерала Романовского. Добавьте к этому тот простой факт, что союзники сняли своё наблюдение с квартиры Батюшина. Если где-то русский монархист выстрелил в русского монархиста, то рядом непременно стоит офицер английской разведки. Это уже почти аксиома.
То, что было очевидно для Мирка, совсем не укладывалось в головах обоих офицеров. Действительно, 22 марта 1920 года в помещении русской миссии в Константинополе, сразу по прибытии из Севастополя, был убит начальник штаба генерала Деникина Иван Павлович Романовский. Связи этого убийства с покушением на Мирка-Суровцева офицеры не понимали.
– Николай Степанович Батюшин выяснил следующее, – четко объяснял Сергей Георгиевич, – стрелял в Романовского некий Харузин. Убийца ожидал Романовского в бильярдной, через которую генерал проходил во двор миссии. Шел он за какими-то важными документами. Если вы не знали, то знайте – генерал Деникин вывез с собой весь архив Белого движения. О судьбе этого архива остаётся только гадать. Особенно если знать, что сразу после убийства начальник международной полиции в Константинополе полковник Боллард ввёл на территорию миссии подразделение британских солдат.
– Так Романовский не масон? – перестав жевать, спросил Новотроицын.
– Николай Павлович, ты что, сам не понимаешь и не видишь? Масонство не есть самостоятельная сила. Это такой же инструмент для разрушения государственных устоев, как марксизм или анархизм. Я был лично знаком с Романовским по совместному заключению в Быхове. Среди «быховцев» был только один генерал, имеющий масонское прошлое, – Корнилов.
– Быть этого не может! – изумился Серов.
– К тому времени, – не обращая внимания на бурную реакцию Серова, продолжил генерал, – Корнилов прервал связи с военной ложей и был радирован. Он уже понял, что его пытались использовать в неблаговидных целях. Я это знал. А Лавр Георгиевич знал, что я это знаю, и, кажется, был благодарен, что я никоим образом своих знаний не проявил. Так вот Романовский никогда масоном не был. Теперь это ясно окончательно.
«Зачем я всё это им рассказываю? Пожалуй, что и довольно откровенности», – подумал он. Но всё же не удержался. Он знал ещё и то, что председатель правительства генерала Врангеля и бывший министр земледелия Александр Васильевич Кривошеин тоже считался русской контрразведкой причастным к масонским организациям. Но он принадлежал к так называемому арьергарду русского масонства.
– Есть все основания предполагать, – продолжил он, – что даже крупные назначения в русской армии согласуются с союзниками. Иначе Слащов сейчас командовал бы обороной Крыма, а Батюшин не находился бы «в распоряжении командующего». Николай Степанович Батюшин занимался бы тем, чем он и должен был заниматься, – контрразведкой. Как, впрочем, и я. А ты, уважаемый Николай, сейчас не сидел бы здесь, а командовал бы полком в корпусе Слащова. Вместо этого вакханалия никому не подчиняющихся контрразведок, тотальная подозрительность и, насколько это возможно, идейное разобщение армии. Задача союзников проста – на турецкий берег должна ступить идейно и морально подавленная и разложённая армия. Которую при первой возможности постараются разоружить как опасную и больше не нужную вооружённую силу. А господа офицеры предпочитают и продолжают стрелять в себя и друг в друга.
Во всём вагоне он был единственным пассажиром. Желающих ехать в сторону фронта не было. В других вагонах набралось бы не более двух десятков человек. В основном гражданские люди, которые, поддавшись первому порыву бежать, теперь поняли, что бежать им некуда. Никому не нужные уже в Севастополе, они понимали, что в Константинополе – Стамбуле им, безоружным и без средств, вовсе рассчитывать не на что и не на кого. С горечью он заметил в числе отъезжавших нескольких молодых офицеров с барышнями. Они образовывали внятные и устойчивые любовные пары, которые не желали распадаться под действием внешних сил.
Молодые люди наивно надеялись на то, что в царившей неразберихе о них просто забудут. Больше всего он опасался, что машинисты могут остановить состав где-нибудь на перегоне. И тогда придётся двигаться пешком. А это было почти невозможно в условиях обрушившегося фронта и царивших в горах многочисленных «зелёных» банд. Лютая, пронизанная ветром крымская зима 1920–1921 годов началась с ноября месяца. Поезд шёл почти безостановочно до самого Симферополя. На всех парах, чтобы не быть задержанным, проскочил станцию Бахчисарай.
Выйти из вагона на перрон симферопольского вокзала оказалось невозможно. Вооружённая толпа людей буквально внесла его обратно в тамбур. Выручило то, что дверь в противоположную сторону оказалась незапертой. Он открыл её и спрыгнул на землю. И вовремя. С двух противоположных концов состава бежали густые толпы отъезжающих.
Как и обещал Серов, в Симферополе его встретили радушно. Перво-наперво напоили горячим чаем. Отец капитана второго ранга, адмирал в отставке Григорий Александрович Серов, был деловит и подтянут, несмотря на свои преклонные года.
– Лошадь для вас пришлось сначала отстаивать от мобилизации. А теперь другая опасность. Предприимчивые татары стали где скупать, а где и воровать лошадей. Право слово, хуже цыган.
– Зачем? – не сразу понял Мирк-Суровцев. – Зачем столько лошадей татарам? Большевики всё равно их реквизируют.
– Как зачем? На мясо, – не скрывая презрения, произнёс Серов-старший. – На колбасу – извиняюсь.
Мама Серова живо напомнила Сергею Георгиевичу его тётушек. Если б не знать, что у неё взрослый сын, то ей едва ли можно было дать её годы. Дочитав письмо от сына, она обратилась к мужу:
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
