Они вошли. Справа лестница. Лика повела мальчика на этаж выше. Она была уверена, что убийцы побегут вниз, и их можно будет запутать. Театр имел множество закоулков и проходов, места тут хватало, только бы не столкнуться лбами.
Свернув с площадки в предбанник, она наткнулась на противника. Стрелять пришлось с бедра, но вместо выстрелов послышались слабые щелчки. Враг делал то же самое, но ни одного выстрела не прозвучало: перед Ликой висело зеркало от пола до потолка, и она пыталась убить собственное отражение. Нервы находились на пределе.
Девушка вытерла пот с лица и осмотрелась. Еще одна дверь: «Пошивочная мастерская».
Они вошли. И снова огромный зал со столами на всю его длину. Все завалено тканями, бархатом, тюлем, выкройками, лекалами. Бесконечный лабиринт на этом не кончался. Анфилада вывела их к следующей двери: «Примерочная».
На этот раз они угодили в тупик. Но эта дверь закрывалась изнутри на увесистую задвижку. Лика тут же закрылась на щеколду и облегченно вздохнула.
Слева окна, справа ряды вешалок с сотнями костюмов, обуви, шляп. На столах стояли гипсовые головы в париках на любой вкус. Расчески, заколки, даже грим.
Мальчик тут же начал разглядывать хозяйство, а Лика бросилась к окну. Кажется, им повезло по-настоящему.
— Мы спасены, Мишутка! Здесь есть пожарная лестница.
— Может, передохнем? Я уже устал.
Оглянувшись, она увидела мальчика и не узнала его. Он выглядел как рыжеволосый сорванец с обложки детской книжки.
Девушка подошла к нему и сдернула парик с головы.
— Гениальная мысль, Михал Ефимыч!
— О чем ты? — спросил, улыбаясь, шалун.
Через полчаса со двора вышли двое. Паренек лет пятнадцати, в холщовой куртяшке, широких штанах, парусиновых ботинках, с веснушками на лице и белобрысыми кудряшками. Он вел за руку маленькую девочку лет семи в сатиновом платьице, сандаликах и торчавшими в разные стороны косичками.
Дети как дети, никто не обращал на них внимания. Они очень торопились, направляясь в центр города. Часы на вокзальной площади отстучали девять ударов. Город пришел в движение.
Парочка растворилась в курортной толчее.
3.
Перестрелка не изменила ситуацию. Журавлеву не позволяли высунуться. Расклад сил оставался прежним: двое против одного. Подкрепления на помощь автоматчикам не поступало. Журавлев решил обойти противника с помощью горящих машин, за которыми можно проскочить незамеченным. Но те двое решили проделать тот же маневр. Не успел Вадим подняться на ноги, как увидел машину, ехавшую от центральных ворот. Опоздал! Вот и пополнение. «Москвич» подкатил вплотную к горящему факелу и затормозил. Дверь открылась, и Журавлев увидел Елистратова. Живая открытая мишень. Думать не приходилось. Вадим прыгнул с обочины в стан врага. Он выпустил всю обойму и, отбросив автомат, выхватил пистолет.
— Побереги патроны! — крикнул Елистратов. — Ты уже сделал из них решето.
Журавлев проверил и успокоился.
— Ты, как всегда, вовремя, Глеб.
— Извини, заминка вышла. Я привез тебе конверт.
— Конверт?
— Ну да, тот, что лежал в машине Зернова.
— Который час?
— Без пятнадцати девять.
— Почему же ты не отвез его прокурору?
— Э… нет. Ты взялся за эту работу, ты и вези.
— В девять часов мы должны быть в крытом концертном зале, где проходит конференция. Прокурор уже там.
— Шутишь? Там сплошное оцепление! Туда на пушечный выстрел не подойдешь. Вся милиция города сосредоточена на этом объекте. Ты знаешь, что за народ там собирается?
— Я-то знаю и обязан быть там.
— Сумасшедший!
— Мое состояние здоровья обсудим в дороге. Быстро в машину! Здесь нам делать нечего.
Через минуту на больничной аллее остались только трупы и догоравшие остовы машин.
Их машину остановили за несколько кварталов от концертного зала. Улица была перекрыта железными парапетами.
Сержант подошел к «москвичу». За рулем сидел Вадим Журавлев. Милиционер открыл рот и оцепенел.
— Живо позови мне старшего офицера! — приказал Елистратов.
Сержант увидел подполковника на соседнем сиденье и пистолет в его руках. Ствол был прижат к ребрам водителя.
В считанные секунды у машины стояло уже четверо блюстителей закона.
— Слушай меня, лейтенант. Я задержал самого опасного преступника города. Мне нужна патрульная машина и шофер. Сам сядешь за руль, а я с этим маньяком устроюсь на заднем сиденье. Приготовь мне наручники. Мы должны доставить убийцу к центральному концертному залу. Пусть Духонин отчитается перед депутатами о проделанной работе и предъявит народу преступника.
— Понял, товарищ подполковник.
В наручниках, под прицелом, Журавлева пересадили в патрульную машину. Елистратов сел рядом с ним, а лейтенант за руль. Загорелись маяки на крыше, и взвыла сирена.
4.
Пять кварталов и шесть блокпостов миновали беспрепятственно. Перед выездом на площадь подполковник приказал выключить сирену.
Машина остановилась напротив дворца эстрады. У центрального подъезда стояло еще одно оцепление, возглавляемое самим полковником Духониным. Человек сорок милиционеров вытянулись в цепочку у подножия главной лестницы, на которую постелили ковровую дорожку и протянули ее до самых входных дверей — на манер знаменитых фестивальных демонстрационных проходов кинозвезд.
Духонин вырядился в парадный мундир и лично встречал подъезжавшие лимузины с дорогими высокопоставленными гостями. Чуть дальше стояла кавалькада мотоциклистов. Охрана была поставлена на самый высокий уровень.
Лейтенант оглянулся.
— Ну что?
— Извини, приятель! — Елистратов треснул его в лоб рукояткой пистолета.
— Зря мы все это затеяли, Вадим. И парню лоб попортили, и сами ни с чем остались. Уж мимо Духонина я тебя не проведу. И меня туда тоже не пропустят.
— Прекрати ныть, Глеб. Я думаю.
Пока он думал, возле лестницы появились двое подростков. Мальчуган лет пятнадцати с сестренкой. Они попытались пройти в здание, но их остановили.
Духонин с утра пребывал в хорошем настроении. Во всяком случае, делал вид, что он добренький и заботливый. Каждой высокопоставленной шишке отдавал честь. Живьем всех видел, а не по «ящику». А главное, что скандал в городе не коснулся депутатов и представителей высших эшелонов власти. Наступило затишье.
Духонин надменно выслушивал торопливую речь мальчишки, державшего за руку девчушку с напуганным видом.
