Юношеские мечты о принце, который освободит ее из заколдованной башни, развеялись довольно быстро. Она так и не узнала настоящей любви, и, как ей казалось, эта сторона жизни потеряна для нее навсегда. Она слишком рано стала циничной и расчетливой и отлично понимала, что, взяв с нее столь дорогую плату, отчим постарался отплатить ей защищенностью от враждебного и жестокого мира.
Как бы там ни было, с Митрохиным ее связывало слишком многое. Немаловажную роль в этом играл секс и та самая психологическая борьба, которую она вела против него, стараясь сломить стальную волю этого человека и заставить его самого играть подчиненную роль в их сложных взаимоотношениях.
Это ей так и не удалось — но тем не менее она не могла позволить ему погибнуть от чужих рук, дав себе слово, что как только наступит подходящее время, она убьет его собственными руками — вот только это время почему-то все не наступало…
И сейчас, в тех необычных обстоятельствах, в которых они теперь очутились, она продолжала служить своему господину верой и правдой. Алексей стал для нее ничего не значащим, проходным эпизодом, средством для защиты отчима, — по крайней мере, ей так казалось после первой ночи, проведенной в его постели.
Сейчас ситуация обострилась до предела. Решался вопрос не только жизни отчима, но и того положения, которое занимал в колонии ее очередной любовник, а следовательно, и ее собственного.
В отличие от Алексея, она знала, что на этом совете будет решаться не столько судьба Митрохина, сколько судьба самого Алексея. Немаловажную роль в ее осведомленности играла женская интуиция, а также информация, которую она невольно собирала, появляясь в домах колонистов под защитой своего плаща невидимости.
Она пыталась предупредить Алексея, пыталась объяснить, какую опасность представляет собой Ривазов — этот демагог и бездельник, обладавший острым умом и способностью объединять вокруг себя людей. Но Алексей был слишком самонадеян и слишком мало ее знал, чтобы прислушиваться к советам девушки. Он проигнорировал просьбу Жанны и отправился на сбор колонии безоружным. Теперь она ожидала самого худшего развития событий и не сидела сложа руки. Карабин, с которым отчим научил ее обращаться, лежал на подоконнике, заряженный, с правильно установленным оптическим прицелом, и даже предохранитель находился в нужном положении.
Митрохин не раз заставлял падчерицу присутствовать на кровавых сценах своей любимой охоты на кабанов, справедливо полагая, что рано или поздно положение, которое она занимала в его криминальной империи, заставит ее воспользоваться оружием, и она должна знать, как им пользоваться.
Жанна проверила и плащ, но на него нельзя было полагаться, батарея почти полностью разрядилась в самый неподходящий момент, считая себя невидимой, она могла стать отличной мишенью. Так что от использования плаща в возникшей сложной ситуации пришлось отказаться. Это не особенно ее огорчило. Хороший стрелок способен остановить толпу невооруженных людей без всякого плаща. Теперь оставалось лишь ждать конца пресловутого собрания и того, что за этим последует.
А под сосной, где третий час продолжались словопрения, Ривазов приступил к осуществлению последней фазы своего заранее подготовленного плана.
Ему нужно было сделать совсем немного: заключить под арест наиболее опасного противника, «почетного члена общины» Алексея Поливанова. Сделать это, воспользовавшись тем, что у Алексея в данный момент не было оружия, казалось проще простого…
Ривазов, до того как его завербовали в колонисты, занимался разведением кур в Тверской области и довольно успешно торговал ими на московских рынках. Собственно, разведением кур занималась его жена — женщина бессловесная и тихая, взявшая на себя все тяготы по содержанию их домашней птицефермы и теперь, в колонии, заменявшая мужа на всех общественных работах.
Из-за своей патологической лени Ривазов не раз получал замечания от бывшего муфтия и во времена каганата по решению шариатского суда, возглавляемого Митрохиным, был подвергнут публичной порке. После чего затаил злобу на Митрохина, да и на всех остальных колонистов, с энтузиазмом поддержавших решение суда.
Однако у него хватило ума не демонстрировать этого, и постепенно, исподволь, он стал готовить смену власти, объединяя вокруг себя всех недовольных. А как только в колонии появился Алексей со своими либеральными идеями, Ривазов понял, что его время пришло. Оставалось произвести последний аккорд.
По его заранее оговоренной с дружками фразе: «Время свободы пришло!» на Сергея с двух сторон бросились сразу четыре колониста, еще в начале собрания поставленных Ривазовым позади скамейки «почетных членов общины».
Однако новый комендант оказался слишком быстрым. Он успел вскочить и, словно угорь, выскользнув из протянутых к нему рук, нанес несколько молниеносных ударов по болевым точкам нападавших. После чего вокруг скамейки началась настоящая свалка, поскольку все остальные колонисты, воодушевленные обещанным разделом всего имущества, тоже бросились на Алексея.
Не прошло и пары минут, как он вместе с Копыловым и двумя своими сторонниками был скручен и поставлен в связанном виде перед Ривазовым.
После чего, по команде оного, был «сопровожден» к своему коттеджу для снятия охранных ловушек, открывания замков и справедливого раздела имевшегося там имущества. Что делать с Алексеем после этого, Ривазов пока не решил. Но чувствовалось, что ему не терпится избавиться от всех возможных противников одним махом.
Однако войти в коттедж, где находилось такое желанное и, как полагал Ривазов, никем не охраняемое оружие, им не удалось. Совершенно неожиданно из окна этого совершенно пустого здания хлопнул гулкий выстрел, и пуля выбила облачко пыли у самых ног Ривазова.
— Еще шаг, и я начну стрелять на поражение! — раздался из коттеджа звонкий женский голос, подкрепленный вторым выстрелом, выбившим из рук Мирошкина рогатину.
— Отпустите арестованных!
В ответ на это требование разъяренный Ривазов приказал окружить дом и забросать его факелами. Казалось, всегдашнее благоразумие изменило ему. Он не желал подчиняться какой-то бабе, неизвестно откуда взявшейся, пусть даже вооруженной карабином и только что показавшей, что она неплохо умеет с ним обращаться. Слишком близким казалось осуществление всех его заветных желаний.
Возможно, причиной не слишком разумного решения Ривазова было воспоминание о беспрерывно преследовавших его неудачах, о бесчисленных отрубленных куриных головах, о публичной унизительной порке… Впервые он вознамерился получить компенсацию за все свои невзгоды и теперь не собирался так просто расставаться с заветной мечтой.
Главным связующим центром в сколоченной им группе единомышленников, кроме самого Ривазова, был кузнец Игнатенко. Он выделялся среди всех остальных необыкновенной силой и все возникавшие споры моментально пресекал своими пудовыми кулаками. Теперь, однако, он придвинулся к самому Ривазову и спросил:
— Ты в своем уме, Юрий? Там все наши запасы! Ты что, собираешься их спалить?
