— А Пифон был ядовитым?
Теперь, когда они наконец остались одни, Памела принялась рыться в своей дорожной аптечке.
— Нет, но он был достаточно большим, чтобы проглотить человека.
— Ты шутишь, да?
— Ничуть.
Памела передернула плечами.
— Это уж слишком… — Она достала из аптечки две большие белые таблетки и протянула их Аполлону. — Держи. Это поможет.
Памела встала, подошла к маленькому бару и извлекла оттуда ужасно дорогую бутылку охлажденного «Пино Гриджио», ничего общего не имевшую с маленькими дешевыми бутылочками, которые подавались гостям Э. Д. Фоста. Открыв ее, она наполнила два бокала. Подождав, пока Аполлон положит таблетки в рот, она подала ему вино.
— Пожалуй, лучше принести сюда всю бутылку, — сказал Аполлон, в три глотка осушив бокал.
Памела выполнила его просьбу и снова наполнила бокал. Теперь, когда в комнате осталась только Памела, Аполлону незачем было скрывать боль, и каждый раз, когда он стискивал зубы или потирал плечо, Памеле хотелось в ярости заорать, обращаясь к небесам. Еще разок.
— Он не должен был оставлять тебе такую боль, — сказала она.
Аполлон сделал еще один основательный глоток вина, а потом похлопал по кровати рядом с собой.
— Посиди со мной, и я попытаюсь объяснить тебе, что такое мой отец. Зевс — наш верховный правитель. Он щедр и сострадателен, добр и всегда защищает своих детей. Он никогда не станет помогать лжецу или нарушителю клятвы. Его голос можно услышать в шелесте листьев древних дубов. Но он еще и повелитель небес, бог дождя и облаков, и он управляет ужасающими молниями. Он страстный, завистливый бог и когда впадает в гнев, это очень трудно вынести.
— Похоже, он сплошное противоречие!
— Он такой же, как все, никто ведь не представляет собой что-то простое и однозначное. Во всех нас смешано многое.
— Ну, это как-то не похоже на бога всех богов; это больше напоминает обычного человека.
— Именно так, — согласился Аполлон. — В Древнем мире боги вовсе не творили миры, не создавали Вселенную. Как раз наоборот: Вселенная создала богов. Подумай о Вселенной — в нее входят небо и земля, солнце и луна… Это одно и то же или это разные вещи? Все это похоже на сегодняшнего змея. Он разгневал меня — так, что я его убил; но на самом деле он отнюдь не истинное зло, хотя его яд и жжет, как огонь ада, придуманного в вашем мире.
— Так ты хочешь сказать, что Зевс не зол, а просто несовершенен?
Аполлон улыбнулся и вместо ответа поднял бокал. Памела молча наблюдала, как он осушил его. Да, за этот день его временно смертное тело понесло кое-какие потери. Хотя ему уже и не грозила смерть, все же темные круги под глазами, бледность и морщинки, возникшие от внутреннего напряжения, весьма ее тревожили.
Пока личный врач Эдди обследовал Аполлона, он переоделся в трикотажную пижаму. Куртку он оставил расстегнутой, чтобы медицинская бригада, маячившая у постели последние несколько часов, могла без помех следить за его жизненными показателями. К счастью, медики наконец ушли и забрали с собой кислородные трубки, мониторы, недовольные лица и специфический больничный запах. И теперь Аполлон выглядел как обычный красивый мужчина, у которого просто был за плечами длинный и трудный день.
И Памеле хотелось думать только так. Конечно, они могли обсуждать богов и Древний мир, но все это представлялось абстрактным и нереальным рядом с реальностью его теплой кожи и ласковой улыбки.
Но истина в том, что в пятницу он должен вернуться на Олимп. Портал закроется, и он вернется к своей прежней жизни. На душе у Памелы стало тяжело.
— Что такое? — тут же спросил Аполлон.
Она посмотрела ему в глаза. Он казался таким усталым… Она не могла помочь ему справиться с болью. Памела заставила себя улыбнуться.
— Я просто только сейчас вспомнила, что даже не поблагодарила тебя за то, что ты спас мне жизнь.
Аполлон наклонился и коснулся золотой монеты на ее шее.
— Я поклялся защищать тебя. А я никогда не нарушаю клятв.
Его рука скользнула от монеты к длинной обнаженной шее Памелы.
Памела заметно содрогнулась.
— Тебе холодно, сладкая Памела, — тихо произнес Аполлон.
— Разве может быть холодно, когда ты прикасаешься ко мне?
Его улыбка была полна солнечного света.
— Ну, теперь ведь ты видишь — я всегда один и тот же, что смертный, что бессмертный. Ты все так же чувствуешь мое сердце.
Он придвинулся ближе к ней и поймал губами ее губы. Когда она попыталась смягчить поцелуй и воспротивиться чувственному порыву, он прошептал:
— Помоги мне забыть о боли. Позволь мне затеряться в тебе.
Разве она могла возразить? Она горела от его прикосновений.
Она любила его.
Но она прижала ладонь к его груди, и он оторвался от ее губ, недоуменно посмотрев на нее.
— Этим вечером я хочу сама любить тебя, Аполлон. Позволь мне это сделать.
И когда она прижала его плечи к подушке, он не стал сопротивляться. Памела встала и быстро через голову сбросила футболку. Потом сняла шорты и ботинки. А потом, вместо того чтобы лечь рядом с ним в постель, она отступила на пару шагов назад, чтобы он видел ее всю целиком.
Она наслаждалась тем, как взгляд Аполлона пожирал ее. Благодаря ему она почувствовала себя прекрасной, желанной, могущественной.
«Должно быть, именно так чувствуют себя богини», — подумала Памела.
Она решилась принять любовь Аполлона, и это изменило ее. Когда она сделала выбор, когда шагнула из тьмы тени Дуэйна навстречу сиянию, весь ее мир осветился. Аполлон был богом, а она была смертной, но его любовь превратила ее в богиню света.
Памела медленно протянула руки назад и расстегнула застежку простого белого кружевного лифчика. А сбросив его, она скользнула руками по груди, задержалась на сосках, слегка подразнила их — и они тут же налились цветом и отвердели. Потом руки Памелы ласково прошлись по телу, не спеша снимая трусики со стройных бедер. И все это время Аполлон не отрывал от нее взгляда.
Наконец она приблизилась к кровати, полностью обнаженная.
— Нет, — возразила она, когда Аполлон попытался сесть и протянуть к ней руки. — Сегодня моя очередь.
— Ты так прекрасна, моя сладкая Памела, — сказал он. — Я… я надеюсь…
Он нервно рассмеялся.
О чем только она думала? Он страдал от ужасной боли, а она тут разыгрывала из себя стриптизершу, в то время как он на самом деле нуждался в сиделке. Памела осторожно коснулась его руки над повязкой.
— Я могу просто полежать рядом с тобой. Нам не обязательно делать что-то еще.
— Нет, — быстро возразил он. — Я хочу тебя; я хочу, чтобы ты любила меня. Я просто надеюсь, что не разочарую тебя. Я ведь говорил, я не пользовался бессмертной силой, чтобы соблазнить тебя, и это действительно так. Но когда я любил тебя… Я не удержался и слегка коснулся тебя своей магией. А сегодня у меня нет магии, нет сил. Я просто мужчина.
