— Да, дружище, моложе ты не становишься, а волосы редеют с каждым днем, — мрачно пробормотал он себе под нос. — Скоро ты станешь старым лысым фермером, и никто не захочет связываться с тобой. — Он перевел взгляд на собак. — Слава Богу, у меня есть вы, — вздохнул он. Мистер Бен поднял голову и настороженно повел ушами. — Хочешь еще кусочек хлеба? — Пес нетерпеливо заколотил хвостом по полу. Поднявшись, Джереми намазал маслом ломоть хлеба из непросеянной муки. — Держите. — Он бросил полкуска Мистеру Бену и вторую половину — Вольфгангу, который открыл глаза, как только учуял лакомство, и мгновенно проглотил свою долю.
Джереми устал скрывать свои чувства. Разве Генриетта не сказала, что хотела бы прийти взглянуть на его ферму? Немного приободрившись, он прикончил свой завтрак. Надо будет прихватить с собой молока и повторить приглашение. Худшее, что может случиться, — это если она откажется.
Проснувшись, Дэвид сонно потянулся. Вторая половина постели оказалась пустой и холодной. Он лениво поднялся и отправился в душ. Вспомнив, что Миранда пригласила в гости Блайт на следующие выходные, Дэвид раздраженно поморщился. Он пытался избавиться от Блайт, старательно избегая встреч с ней. Вначале их связь доставляла ему удовольствие, но постепенно Блайт становилась все более назойливой и прилипчивой, донимала его звонками, требуя свидания. Дэвид попробовал отделаться от нее, тогда она явилась к нему в офис в меховом пальто и, приблизившись, слегка распахнула полы, показывая, что, кроме кружевных чулок и коротенькой блузки, едва прикрывавшей живот, на ней ничего больше нет. Не в силах устоять перед соблазном, Дэвид овладел ею в женском туалете, о чем теперь жалел. Блайт сделала из случившегося ложные выводы. А теперь Миранда пригласила ее в дом. Дэвид решил устроить себе деловую поездку в следующие выходные и оставить Блайт с носом.
Спустившись в кухню и не обнаружив там ни души, он поморщился. В раковине лежали невымытые чашки, а на плите стояла кастрюлька с теплым молоком. В былые времена Миранда каждое утро готовила ему завтрак, увивалась вокруг него, ублажала, словно гейша. А теперь даже не потрудилась подождать его, болтается неизвестно где. Он налил себе кофе, поджарил пару тостов, намазал их джемом и уселся во главе стола с пачкой газет.
После завтрака он вышел в сад. Там весело щебетали птицы, а со стороны огорода доносились восторженные детские вопли. Желая взглянуть, что там творится, Дэвид направился по тропинке к калитке. Сторм с Гасом с громким визгом носились друг за другом по дорожкам между грядками, держа в руках извивающихся червяков. Жан-Поль копался в земле, стоя на четвереньках, и, что самое удивительное, Миранда тоже что-то сажала, ползая на коленях. Лицо ее раскраснелось, волосы растрепались. Рядом, уперев руки в необъятные бедра размером с небольшой континент, стояла толстуха Генриетта, ее новая подруга. Все трое беззаботно смеялись. Дэвид почувствовал себя лишним. Эта развеселая компания напоминала большую дружную семью, собравшуюся в саду субботним утром, чтобы насладиться ярким весенним солнышком. Дэвид едва не задохнулся от возмущения, в желудке противно заныло.
И все же он не мог не признать: сад был прекрасен. Бело-розовые ветви цветущих яблонь, аккуратные самшитовые бордюры, окаймлявшие грядки, изогнутые арками опоры, сооруженные Жан-Полем для душистого горошка и фасоли, выглядели весьма живописно. Старую садовую стену покрывал ковер из белых глициний, в него вплетались нежно-голубые цеанотусы. Голуби негромко ворковали, сидя на гребне стены, а рядом две белки играли в салки, перескакивая с одного дерева на другое.
Миранда, подняв голову, поманила мужа рукой:
— Иди к нам!
Дэвид с вымученной улыбкой приветственно поднял чашку. Ему хотелось поскорее покинуть сад. Он ревновал и чувствовал себя изгоем в собственном доме. Наглый узурпатор, весь в земле, склонился над грядкой. Садовник ловко занял место хозяина, пока тот находился в Лондоне. Дэвид с тяжелым сердцем повернулся, чтобы уйти, когда услышал детский голосок.
— Папочка! — Сторм бросилась к нему. — Папа, посмотри, что мы сделали в саду. — Дэвид взглянул на ее оживленное, сияющее личико и поплелся за дочерью. Гас настороженно покосился на отца из-под темной челки. Господи, как же быстро он вырос, изумился про себя Дэвид. Как-то совсем незаметно сын вытянулся и окреп, превратился в высокого красивого мальчика.
— Ну что тут у вас, Гас? — спросил отец. Гас с гордостью протянул ему банку, где кишели черви.
— Поздоровайся с нашими друзьями, — заявил он, и Жан-Поль, прервав свое занятие, повернул к нему голову.
Джереми нерешительно замер перед входом в магазинчик Генриетты. Всю дорогу он брел, еле переставляя ноги, щурясь от яркого солнечного света. С собой он нес бутылку парного молока, самого свежего, только что надоенного. Наконец, собравшись с силами, он сделал глубокий вдох и открыл дверь. Маленький колокольчик над дверью возвестил о его приходе, но из дальней комнаты показалась не Генриетта, а ее сестра Клер.
— Доброе утро, — весело поздоровалась она. — Как поживаете, мистер Фицгерберт? — Клер, худенькая миловидная девушка с волосами мышиного цвета, привычным жестом поправила очки. На ней было ожерелье из бисера, сделанное ее шестилетней дочерью в школе, и ярко-красный свитер с надписью «Отвали!».
— Спасибо, хорошо, — заметно нервничая, ответил Джереми. В зале пахло мылом и благовониями. — А Генриетта здесь?
— Нет, она у Миранды, — отозвалась девушка. — Я могу вам чем-нибудь помочь? — Клер привыкла видеть Фицгерберта в магазине, но на этот раз фермер казался осунувшимся и бледным. — Вы хорошо себя чувствуете? — участливо спросила она. — По городу бродит ужасный вирус, мои дети оба подхватили его.
— Нет-нет, все хорошо, спасибо.
Клер заметила бутылку с молоком у Джереми в руках:
— Что это?
— Это? Молоко.
— Молоко?
— Да, я собирался… Меня мучила жажда, — поспешно добавил Джереми, внезапно передумав. «Генриетта зашла к Миранде ради Жан-Поля, это ясно. Нелепо было рассчитывать, что у такого бедолаги, как ты, есть шанс».
Клер с подозрением прищурилась:
— Сказать ей, что вы заходили?
— Нет. Я зайду в другой раз. — Фицгерберт вышел из магазина, зябко втянув голову в плечи, словно нашаливший подросток. — Господи, — уныло пробормотал он себе под нос. — Мне сорок пять. Я слишком стар для ухаживаний!
Он вернулся на ферму, к своим собакам, к серой череде дней, наполненных одиночеством, изо всех сил стараясь не думать о Генриетте Мун.
Глава 28
В лучах вечернего солнца подстриженные тисы отбрасывают длинные багровые тени на траву
Блайт с сыном Рейфелом приехала в пятницу днем. Выйдя из такси, она обвела глазами прекрасный дом Дэвида и Миранды с тягостным чувством — смесью изумления и зависти. Стояла теплая погода, по лазурному небу, словно белоснежные овечки, плыли пушистые облака. На деревьях громко щебетали птицы, пара жирных голубей на коньке крыши лениво грелась на солнышке, сонно поглядывая по сторонам. Залитая светом лужайка с полевыми цветами казалась золотой, легкий ветерок перебирал высокую траву и стебли цветов. В середине лужайки стоял могучий старый дуб, а рядом играли смеющиеся ребятишки — их беззаботные, радостные крики звенели в воздухе. Блайт вовсе не ожидала увидеть такую безмятежно-счастливую картину. Думая о сельской местности, она представляла себе бесконечный дождь, грязь, резиновые сапоги, холодный неуютный дом и смертную скуку.
