65
Эди прыгал и никак не мог остановиться с той самой минуты, как увидел, что Эльза выходит из маленького «фиата», остановившегося перед дверью их дома. Он размахивал руками так, что чуть не падал, верещал от радости, как крыса, попавшаяся в ловушку, и в целом напоминал огромного поросенка.
«Он радуется так, словно я не была здесь несколько лет», – подумала Эльза и поцеловала Эди в безволосую голову. Он счастливо забулькал, засмеялся и принялся вертеться из стороны в сторону, как павлин, который пытается сделать сальто. Романо выскочил ей навстречу, обнял и повел в дом, где возле камина стояла Сара. Бледная, худая и растерянная. Они посмотрели друг на друга. Потом мать подошла, обняла Эльзу, прошептала: «Как прекрасно, что ты приехала!» – и поцеловала ее. Эльза стояла неподвижно, словно окаменев, и позволяла делать с собой что угодно, словно все это ее не касалось.
Сара приложила все старания, чтобы превратить дом в по-рождественски украшенное семейное гнездышко. В воздухе пахло хвоей, на окнах, на столе, на комоде – везде горели свечи. Хотя рождественский мотет Каландрелли звучал очень тихо, он обжег Эльзу болью. Ее мать никогда не любила классическое пение, это была музыка Антонио.
На диване в гостиной сидели Энцо и Тереза. Хотя ему и было очень трудно, но Энцо встал и обнял ее. «Черт возьми, как мне тебя не хватало, дедушка!» – подумала она и прижалась к его груди. Его сердце билось медленно и сильно, и это ее успокоило, потому что ей вдруг стало страшно, что Энцо умрет, а она не успеет сказать, как сильно его любит. Тереза сидела и жевала пряник Эльза поцеловала ее в левую и правую щеку.
– Как твои дела, деточка? – спросила Тереза. Ее голос звучал добродушно, по-рождественски.
– Спасибо, хорошо. Очень хорошо. Все в порядке.
Эльза чувствовала, что сказала многовато, чтобы в это можно было поверить, но улыбнулась бабушке и подумала, что надо было подарить ей новые четки. Конечно, Тереза обрадовалась бы, потому что для нее молиться и перебирать четки было единственным развлечением в эти дни.
Все пили кофе и «Вин Санто» с пряниками, а Эди шумно прихлебывал какао из большой чашки. Он подпрыгивал и дрыгал ногами до тех пор, пока не пролил какао на диван, на скатерть и на пуловер, потому что забыл, что держит чашку в руке, и просто выронил ее. Для него это стало поводом разразиться громким пронзительным смехом, иногда прерываемым визгом.
– Можешь пойти погулять, Эди, если тебе скучно, – сказал Романо подчеркнуто спокойно, а Сара убежала в кухню, чтобы принести ведро и тряпку.
Эди от восторга снова подпрыгнул, сбил со стола свечку, которая подожгла всего лишь одну салфетку, и выскочил из комнаты.
После этого наступило спокойствие. Несколько мирных минут в семье Симонетти. Тереза в порядке исключения молчала, у Сары на лице застыла улыбка. Эльза заметила, что Энцо мучают сильные боли. Его ревматизм прогрессировал все быстрее. Ему трудно было даже встать со стула и пройти пару шагов.
– Что нового в Сиене? – спросил Романо. – Как учеба?
– Я влюбилась, – объявила Эльза. – Но я уже сказала тебе об этом по телефону, а больше пока ничего не хочу говорить.
Около половины шестого Тереза убрала со стола. На улице было уже темно, хоть глаз выколи. Эльза сидела перед полкой и искала какой-то компакт-диск, когда Эди, заливаясь слезами, вбежал в комнату и в полном отчаянии уселся на диван. Кролик, напоминавший тряпку, выпал у него из рук. Он был мертв, но Эди этого не осознавал. Он не понимал, почему кролик лежит без движения, не прыгает и не открывает глаза. Эди тряс его, прижимал к себе и кричал: «Эй, Тигр, проснись!»
– Твой кролик мертв. Он сейчас на пути в кроличий рай, – ласково сказала Эльза и нежно побарабанила пальцами по голове Эди, что он очень любил. – Рай для кроликов – это огромный сад с салатом, с морковкой, с другими кроликами, которые играют друг с другом. И там есть маленькие кроличьи кроватки, чтобы спать.
– Но без Эди, – глухо пробормотал Эди.
– Когда Эди однажды попадет в рай для Эди, кролик будет там. Он и сейчас ждет Эди в кроличьем раю.
– Он здесь! – крикнул Эди и поднял зверька в воздух. – Только здесь!
Он засунул его под пуловер, как делал это с живыми кроликами.
– Тебе нужно похоронить его, – спокойно объяснила Эльза, – чтобы он знал, что ему можно уйти в рай. Потом из старой грязной шкуры вылупится новый чистый здоровый кролик и спрячется в раю, а старая оболочка сгниет в могиле.
Это Эди понял. Он вытащил кролика из-под пуловера, положил его, как ребенка, на руку и требовательно махнул, обращаясь к Эльзе:
– Идем хоронить!
Эльза и Эди нашли в кладовке резиновые сапоги, обулись, надели толстые куртки, взяли лопату и карманные фонарики, сказали Романо, что хотят похоронить кролика в лесу, и ушли. Сара считала чистым сумасшествием идти в Рождество в лес, чтобы похоронить кролика, но ничего не сказала. Она знала, что иначе Эди не успокоится и целый вечер будет рыдать, орать и вытворять всякие ужасные вещи.
И она вместе с Терезой принялась готовить ужин, надеясь, что Эльза и Эди не будут отсутствовать слишком долго.
Эльза хотела похоронить кролика в оливковом саду сразу же за Монтефиерой, но Эди не согласился. Там бывало слишком много народу.
– Много людей – глупая толпа, – сказал он.
Он боялся, что кролика при его воскрешении на пути в рай кто-то увидит.
– Много ходят – много видят, – постоянно бормотал он, забираясь все дальше и дальше в лес.
Время от времени он сокращал путь и шел напрямик. Он топтал кусты ежевики, преграждавшие путь, ломал вереск метровой высоты и толщиной с сигару, вырывал шиповник, поросль пинии и дрок, прорываясь через заросли. Эди, который весил почти сто двадцать килограммов и был выше Романо на целую голову, напоминал сейчас безволосого быка.
Эльза с трудом поспевала за ним. Она уже предложила ему несколько мест, но Эди каждый раз отказывался.
Через полчаса он свернул влево. «Они станут беспокоиться, – озабоченно подумала Эльза, – а когда в фонариках сядут батарейки, это будет проблемой».
Она уже не один раз прокляла собственную идею похоронить кролика в лесу. Ей было холодно и страшно. Порой она затаивала дыхание, и тогда ей казалось, что она слышит вдалеке хрюканье диких свиней.
Они вышли на просеку, слабо освещенную полумесяцем, и увидели остатки старой caranna[99], о которой Эльза даже не слышала.
– Ты здесь бываешь? – прошептала она, как будто кто-то мог ее услышать.
– Да-да – хорошо, – пробормотал Эди.
Эльза выключила фонарик, хотя ей было жутковато.
– Если ты все здесь знаешь, покажи место, где мы можем похоронить Тигра.
