— Штат Алабама… Гарри Кэлворт, — и Шторм опустил жетон в один из множества своих карманов. — Но среди них нет полковника Дормана. Я однажды видел его фотографию.
Когда Путин со Щербаковым и Штормом вернулись к своей группе, первым его желанием было повернуть назад и уйти подальше от этого убойного места. Но минутная слабость тут же прошла, когда он взглянул на небо и одним махом ресниц объял его вечную красоту и мудрость. Звезды были сами по себе, не мешая и не покушаясь на существование других светил. «Так же должно быть и у людей, — подумал он, — никакая жизнь не должна губить другую, красота и неповторимость каждого должна быть очевидной для всех. И это должно быть законом для всего сущего под этими звездами. И кто нарушает этот закон, должен уйти. Исчезнуть, чтобы ничто не напоминало о злодеянии… Вот потому мы идем сюда, чтобы укоротить жизнь тех, для кого чужая жизнь стоит дешевле одного патрона». — Но что-то внутреннее заставило его вспомнить слова из настольной книги: «Дойти туда, соратники, необходимо, а вернуться оттуда необходимости нет…»
Когда они отошли от гибельного места метров на пятьдесят, Шторм замер и рукой дал знать, чтобы то же самое сделали все остальные. Путин услышал голоса и ему подумалось, что это от нервности у него начались глюки. Но то же самое услышали и остальные. Гулбе тоже остановил своих людей и они, присев, взяли автоматы наизготовку.
Из-за поросшей кустарником скалы вдруг показались морды лошадей, с большими баулами на спинах, сопровождавшие их люди, у которых за спинами и поперек груди болталось оружие. Среди первых шел высокий детина с крупнокалиберным пулеметом, весь перемотанный лентами, сплошь набитыми патронами. Рядом с детиной шагал человек ниже его ростом, стройный и Шторм, глядя на его беззаботно улыбающийся рот, узнал в нем палача Гараева. Или как его прозвали оперативники ФСБ — Мегаладон… ископаемая акула. Оба боевика о чем-то переговаривались и делали это без утайки, видимо, чувствуя себя на своей территории в полной безопасности.
Воропаев поднял автомат, но находящийся рядом Шторм, поднес к губам указательный палец — дескать, соблюдай, парень, тишину, еще не время для автомата. И, наверное, не было в группе ни одного человека, кто бы с превеликим удовольствием не всадил бы в телеса этого Мегаладона целый автоматный магазин…
Путин посчитал боевиков: их было двадцать четыре. И шесть лошадей, по всей вероятности, перевозящих на себе гладкоствольные минометы и другое легкое вооружение. И что больше всего его удивило — это притороченные к баулам сложенные легкие носилки — видимо, шедшие на операцию прекрасно понимали, что поход будет кровавым, с потерями и ранеными…
Люди шли гуськом и, судя по доносящимся с их стороны дымным ароматам, они не маскируясь курили и тоже переговаривались…
Когда замыкающая лошадь скрылась за деревьями, и когда тишина стала почти абсолютной, если не считать, стрекота цикад, к президенту подошел Шторм и тихо сказал: «Эти ребята идут шерстить наших… Мы могли бы их тут положить всех…» Затем полковник подошел к Воропаеву и что-то тому сказал. Путин видел, как Воропаев, дважды кивнул головой, что, наверное, означало — слова командира приняты к сведению…
Шла середина ночи, когда они оказались у отвесной стены, уходящей к небу. Это, как не без оснований рассчитывали боевики, и было их надежной защитой от проникновения федералов. Чтобы попасть в их берлогу, нужно сначала преодолеть эту отвесную стену, взобраться на нее и только тогда можно было бы на что-то надеяться…
Подошедший Шторм сказал:
— Ищем сетки… Три штуки, возможно, не все удалось летчикам зацепить, но хоть одну, думаю, найдем.
Сетки — это придумка Шторма. Эдакий гигантский шторм-трап, изготовленный из парашютных строп. С окончанием беспокоящих полетов кто-то из вертолетчиков должен был скинуть на гребень скалы три такие сетки-лестницы, каждая из которых была длиной более пятидесяти метров и шириной около метра. И чтобы они могли полностью размотаться, к нижним концам лестниц привязали гантели.
И снова они разделились и каждая группа пошла вдоль стены в противоположном друг другу направлении.
Повезло Гулбе. Он едва не наступил на гантель, весь сжался, ибо нога и сквозь толстую подошву определила посторонний предмет, к которому у впереди идущего спецназовца всегда отношение одинаковое — не мина ли под ногой?
Вторая сетка, видимо, зацепившись концом за росшее у подножья ореховое дерево, тоже не достигла земли. Третью лестницу они вообще не нашли, возможно, летчикам не удалось правильно ее расправить и она осталась где-нибудь у верхних зубцов скалы.
Прежде чем лезть наверх, Виктор Шторм, ухватившись двумя руками за перекладину, с силой дернул ее вниз. К нему подошел Бардин и они вдвоем проверили прочно ли закреплен верхний конец лестницы.
Надо было убедиться, что этот гигантский шторм-трап не ведет в преисподнюю или к точке, где уже взведен фугас. Лестницу с двух сторон поддерживали морпехи. Шторм-старший, задрав к верху голову, ожидал сигнала: если все спокойно, Виктор должен был трижды просигналить фонариком… И когда это случилось, Шторм махнул рукой.
— Махмут, пошел!
Изербеков шагнул к сетке.
Вторым начал подъем Гулбе. Третьим стал подниматься морпех Бардин с притороченным к спине буем. За ним пошел Калинка. И все, кто стояли внизу, переживали за них, потому что подъем с дополнительными одиннадцатью килограммами груза был далеко не из легких.
Путину мешал автомат и он, останавливаясь, перекидывал его глубже за спину и снова тянулся к следующей перекладине. Он слышал учащенное дыхание Щербакова и приглушенный голос полковника: «Не торопись, иди спокойно, тебя там никто не ждет». И к кому относились эти слова — президент не знал.
Когда половина пути была пройдена, он дал себе передышку. Укрепившись ногой на перекладине, он замер, окинул взглядом темное пространство, которое висело вокруг него, и где-то далеко сходилось с небесными огоньками. Ему было жарко и он, расстегнув верхнюю пуговицу камуфляжа, снял с головы маску, подставил лицо ночному бризу…
И пребывая между небом и землей, ощущая вокруг себя таинственный, неуступчивый мир, он увидел распростертую во всю земную твердь Россию. Точно, как на телеэкране — плоскую, бесконечно вытянувшуюся с востока на запад, зеленую, с названиями городов, над которыми то циклоны, то антициклоны, то переменная облачность с прояснениями. Словно в программе «прогноз погоды». Но особенно непроглядно темный овал образовался над той частью России, где дугой проходит Кавказский хребет — его северная часть…
…Сам подъем и втягивание лестницы наверх заняли больше времени, чем предполагал Шторм, и потому он спешил.
Они вышли на плато, поросшее кустарником и невысокими деревцами. Где-то впереди змеилось своей неосязаемой шкурой ущелье… О том, что оно совсем рядом, доложил Махмут. Этот быстроногий дагестанец успел добраться до ущелья и вернуться с известием — до места, к которому они стремились, осталось не более шестисот метров. И эти метры были самыми нервотрепачными: казалось, что за каждым кустом на них уставились пламегасители автоматов, и что на каждом метре — новая невидимая глазу растяжка… Но нет, ничего подобного их не ждало и совершенно неожиданно они оказались на краю, казалось бы, бездонного провала. Они легли на его гребень и замерли, давая возможность глазам свыкнуться с новым пейзажем…
