Разговор уходит несколько в сторону, но я не решаюсь перебить собеседника. Раз уж он начал говорить, то не стоит останавливать. В каждом из нас в той или иной степени присутствует некий элемент самолюбования, но у Константина Михайловича, как я уже имел заметить, чувство оное явно гипертрофировано. И в данном случае мне это как раз на руку. Пусть говорит.
– А знаете, кто эту все историю придумал?… Глебов!
– Как Глебов? – удивленно вскидываю я брови. – То есть. Вы имеете в виду – его младший брат? Из-за бизнеса?
– При чем тут брат? Оставьте вы Витьку в покое. Нет – сам же Леха и придумал.
Хозяин квартиры, не торопясь, извлекает из пачки новую сигарету, задумчиво щелкает зажигалкой и продолжает:
– В тот день, когда этот… Власов, кажется?… ну да, Власов, к нему в самый первый раз домой приехал, я ведь у Глебова был. Как звонок раздался, Леха попросил, чтобы я подождал в соседней комнате. Он меня никогда не светил незнакомым людям. В тени держал. Дверь в эту комнату прямо из гостиной вела – сел там в кресло и жду. А дверь неплотно прикрыл. Пришел этот человек, и разговор, слышу, у них какой-то странный получается. Вроде как они уже знакомы. Я ж тогда еще не знал, что к чему. Еще думаю: чего это Леха с каким-то курьером так долго базарит, причем не по делу? Выпить даже предложил. Ну, а потом – уже когда парень уехал, я в зал выхожу и смотрю – Глебов не такой какой-то. Я и спрашиваю: «Случилось чего?» Вот тогда он и рассказал, с кем это его снова судьба столкнула. А потом достал из бара бутылку «Наполеона» и говорит: «Давай выпьем, чтоб Господь воздал каждому по делам его!» Дернули мы коньячку, и вижу я – неспроста это сказано было. Он-то на хиромантию и астрологию давно подсел, а в последнее время еще и в религию ударился. Поначалу подумал, что его снова по этой части пробило, а потом понимаю – нет, не то. Задумал что-то…
Ну, сидим дальше, разговариваем – вроде ни о чем. Еще по рюмашке дернули. А потом Глебов вдруг берет со стола пустой стакан, смотрит на него задумчиво и как бы между прочим мне говорит: «Смотри-ка! Вот тут отпечатки пальцев этого гада остались». – «Ну и что?» – спрашиваю. «Как что? Улика…» – «Какая ж, – говорю, – улика? Нашел преступление – воды минеральной с тобой выпить… А если ты этот стакан подкинуть куда хочешь, так менты – тоже ж не совсем дураки». Тут он вдруг как-то необычно на меня посмотрел и спрашивает: «Не дураки, говоришь?… А если с умом сделать?» – «Что значит – с умом?»
Глебов вместо ответа подъехал к секретеру, достал оттуда коробочку какую-то – длинную, как школьный пенал, только потолще, и возвратился к столику. Постелил газету аккуратненько, а потом достал из коробочки кисть – вроде той, которой картины рисуют, порошочек какой-то в аптечном пузыречке, и начал все это дело перед собой раскладывать. Я спрашиваю: «Это что за фигня?» – «Сейчас увидишь.» Ну, так я ж вам рассказывал про Лехин бзик. Они на пару с Па-ганелем всех общих знакомых вконец задолбали с этими отпечатками. Прогнозы все составляли. Сказал, значит, и давай стакан порошком обсыпать. Ловко у него все это получалось – хоть в кино снимай! А после кусок скотча отрезает, наклеивает сначала на стакан, а потом на листок белой бумаги и мне показывает: «Вот – видишь? Этот пальчик уже не на стакане. Этот пальчик уже где угодно оставить можно.» – «Что – наклеить?» – «Ну, привет! Помнишь, ты мне печать делал у своего знакомого? Он может сделать точно такую же печать, только уже не с оттиска, а с этого отпечатка. И у тебя фактически будет палец Власова, который ты сможешь оставить, где угодно. На месте преступления, к примеру».
Я и тогда еще не понял, куда он клонит. Думаю – шутит. «Ага, – поддерживаю, – ювелирный магазин ограблю. Или ликеро-водочный.» – «Можно магазин, – гаденько улыбается Леха, – а можно и посерьезнее дело провернуть. Будь я гангстером – знаешь, что бы придумал? Взял бы у Шохмана взаймы крупную сумму, а потом бы грохнул его вместе с Власовым. Женькин труп оставил бы на месте, а водителя закопал бы где-нибудь или утопил. А на месте убийства этим самым пальчиком след оставил. Причем не просто так, а кровью убитого Евгения Наумовича. Как бы менты все это дело расценили – соображаешь?… То-то!» И опять ведь смотрит на меня, гнида, испытующе. С одной стороны, вроде как и шутка все это, а с другой – на полном серьезе говорит.
И вот тут-то меня – как обухом по башке. Понял я все, что он задумал, – от начала и до конца. Он, сука драная, хотел, чтобы я действительно Шохмана убрал. Причем не просто убрал, а чтоб еще под это дело и Власова подставить. А сейчас просто проверял – поведусь или нет. Дай я слабинку – Глебов бы меня сразу в оборот взял. Мастер он на такие штучки. А потом, если бы все выгорело, сдал бы меня с потрохами. И перед хозяевами своими выслужился бы, и деньги бы поимел, и отомстил.
Константин Михайлович вдруг умолкает, а затем бросает на меня такой взгляд, как будто вдруг обнаружил мое присутствие в собственном кабинете. Он снова делает глубокую затяжку, нервно дергая при этом головой.
– И такое меня зло взяло в этот момент, что я тут же скумекал, как этот пальчик на самом деле надо использовать. «Повезло, – говорю, – Шохману, что ты не гангстер. Ладно, Леша, пора мне! Давай мусор выброшу, а стаканы ты уж сам помоешь». Взял я этот листочек с отпечатком, бросил небрежно на газету, которой столик накрывали, потом эту газету вместе со всем мусором свернул аккуратно – типа, чтобы порошок на ковер не просыпался, и отнес на кухню. У него там мусоропровод – дом-то сталинский, с умом строили. Газету со всем содержимым я в этот мусоропровод и выкинул, еще крышкой специально стукнул громко, чтобы Глебов слышал. А вот бумажку с пальчиком вынул и в карман положил.
Мой собеседник резким движением раздавливает в пепельнице окурок.
– И знаете, что я заметил? С того раза Глебов ко мне переменился сильно. Нет, про палец этот он больше разговора не заводил. Вроде как и забыл эту историю. Но на самом-то деле не забыл – я-то это прекрасно понимал. Не мог, падла, мне простить, что я не согласился. Ну, а дальше вам рассказывать нечего – сами все знаете.
– Не все, – качаю я головой. – Нож куда дели?
– Нож этот сейчас на дне Москвы-реки. Там, надо полагать, много подобного хлама. Верите – Неву поганить не стал бы, будь у меня даже время до нее прогуляться. Но тогда времени не было – бегом в метро. До поезда полчаса оставалось.
– Между прочим, эта поездка в Москву вами все же специально организована была? Для алиби?
– Нет. Просто так уж все удачно совпало.
– Удачно?
– Да, может, не то слово, – с усмешкой кивает Бердник. – Я в том смысле, что легло все так. И поезд в Москву, и Власов с супружницей Женькиной. В тот вечер я Маришку хотел в ресторан пригласить – посидели бы перед поездом. Звоню ей на работу. Так и так, мол, как дела, что так поздно трудишься – начальство не пускает? А она с такой усмешечкой – начальство уже укатило. Муж в отъезде – так что время зря терять. Я и спрашиваю – что, опять с этим водилой? Ну, а с кем же еще, – говорит. Про роман шохмановской жены с Власовым мне давно известно стало. Маринка хоть и молодая, но баба с головой. Сразу все просекла. Вот тут я и понял, что другого такого шанса может не быть, и что все надо закончить именно сегодня. Палец-то мне по рисунку к тому времени уже давно сделали. Я, когда это клише в крови пачкал, Глебов еще жив был. Понял все, сука.
