Дернув парадную дверь, мы обнаружили, что она не заперта, как и в прошлый раз, когда я сюда приезжал. Мы вошли в коридор. Те же голые лампочки на черных перекрученных проводах. Тот же затоптанный желтый линолеум кое-где отставал от пола. Я постучал в дверь к Мюллеру. Биберкопф предупредил, что сегодня вечером его кузен работает в вечернюю смену.
Никто не ответил.
Я подергал за ручку. Она вдруг повернулась, и дверь открылась. Меня это насторожило.
Я вошел в квартиру, мисс Тернер — за мной.
Мы обнаружили его в спальне. Он лежал на спине — на полу, в одних пижамных брюках. Одеяло на кровати отброшено в сторону. Он, видно, пытался встать с кровати, когда они нагрянули.
Глава тридцать восьмая
В него стреляли один раз — пуля попала прямо в сердце. Его неподвижное тело, бледное и угловатое, приобрело уже тот жалкий, брошенный вид, который я так часто видел раньше. Крови было немного, но входное отверстие казалось широким. Такое могло быть, пожалуй, только от пули девятимиллиметрового калибра. Стреляли, похоже, из такого же пистолета, какой сейчас лежал у меня в портфеле. А в портфеле Зонтага лежал пистолет Зонтага. Я присел на корточки и дотронулся до его щеки. Холодная. Он умер уже давно. Ночью или рано утром. Стоя рядом со мной, мисс Тернер спросила:
— За что?
Я встал.
— Он интересовался Зонтагом. Должно быть, нацисты это пронюхали.
— Кто же его убил?
— Не знаю. Может, тот же Зонтаг.
Я посмотрел вниз — на Ханса Мюллера.
Лицо уже потеряло розовую окраску. Стало бледным и восковым.
Мне он понравился. Своей энергией. Честностью. Серьезностью.
«Это плохие люди, и они повсюду… А здесь, в Мюнхене, у них особенно большое влияние».
И они его использовали, свое влияние. Мюллер пытался мне помочь, и они его убили.
— Что же теперь? — спросила мисс Тернер.
— Теперь, — сказал я, — мы ограбим мертвеца.
Ключи лежали на небольшом столике рядом со шкафом. Я взял их и сунул в карман.
Огляделся вокруг в поисках гильзы, но ее успели забрать.
Мы наскоро осмотрели квартиру, но не нашли ничего, что указывало бы на убийцу. Тот, кто это сделал, визитку не оставил. И тут я вспомнил. «Маузер»… вот он и пригодился.
В гостиной я открыл портфель, вынул «маузер» и носовым платком стер с него свои отпечатки пальцев. Стараясь не оставить новых следов, я осторожно положил пистолет на кофейный столик, а платок сунул обратно в карман.
Мисс Тернер следила за мной во все глаза.
— Зачем все это?
— Полиция может найти отпечатки пальцев.
— Но вы же их стерли.
— На обойме. Внутри, — пояснил я. — Может, Зонтаг оставил там свои «пальчики».
— А что, если его убил не Зонтаг? Что, если и пистолет был другой?
— Тогда спутаются все карты. А это сейчас весьма кстати.
Я взглянул на телефонный аппарат. Спросил мисс Тернер, не сможет ли она соединиться с Берлином — с Биберкопфом. Она сказала, что попробует.
Через несколько минут ей это удалось. Она передала мне трубку.
— Я ему ничего не сказала, — прошептала она.
— Сержант?
— Ja? Снова Бомон? Люди начать про нас болтать, а? — Он хмыкнул.
— Послушайте, сержант. Мне очень жаль. Но у меня плохие новости.
Несколько секунд он молчал. Затем безжизненно произнес:
— Ханс… — Это был даже не вопрос. Когда я говорил с Биберкопфом с вокзала, то сказал, что поеду сюда.
— Да, — подтвердил я. — Он мертв.
Я взглянул на мисс Тернер. Она смотрела в сторону коридора, ведущего в спальню.
Через некоторое время сержант спросит:
— Он быть убитый как?
— Похоже, из пистолета. Наверно, утром. Ума не приложу, как они к нему проникли.
— С помощью отмычки. Полиция везде их иметь. В Мюнхен, здесь, везде. А полицейские в Мюнхен есть свиньи, они…
Он не закончил. Пауза затянулась.
— Мне очень жаль, сержант, — повторил я. — Он мне понравился.
— Ja. Вы узнать, кто это сделать?
— Может, Зонтаг.
— Я сейчас звонить в Мюнхен. Пошлю кого-нибудь туда.
— Если вы это сделаете, мы с мисс Тернер уже никогда не выберемся из города.
Снова молчание. Очередной вздох.
— Да. Очень хорошо. Вы придерживаться того же план?
— Да.
— Тогда уходите сейчас. Завтра я с вами говорить.
— Ладно. Еще раз спасибо, сержант.
— Да. Уходите.
Я повесил трубку на крючок, поставил аппарат обратно на столик. И повернулся к мисс Тернер.
— Ладно. — Полез в карман, достал ключи Мюллера и протянул их ей.
— За домом, слева, есть аллея.
— Да, я видела.
— За ней, в самом конце — сарай. На двери висячий замок. Один из ключей наверняка подойдет. Откройте дверь и входите. Там есть электрический свет. Закройте дверь и ждите меня.
— А вы что будете делать?
— Дождусь, когда вы туда доберетесь. Может, нас видели соседи, и я не хочу, чтобы они увидели нас снова. Тем более вместе.
— Да, понимаю.
Я посмотрел ей в лицо. Денек у нее выдался тяжелый. Эта отвратительная история с Гитлером, потом с Зонтагом. Она убила человека и видела, как он умирает. А тут еще один труп. Но, несмотря ни на что, она держалась молодцом. Восхитительная женщина.
— Послушайте, — сказал я, — понимаю, вам сейчас нелегко. Но вы прекрасно держитесь.
Мисс Тернер моргнула. Я заметил, что у нее блестят глаза.
— Все обойдется, — уверил ее я.
Она снова моргнула и подняла подбородок.
— Да, — сказала она, — точно.
Ее сумка лежала на кофейном столике рядом с «маузером». Я подошел к столику, взял сумку и протянул ей.
— Ну, все, — сказал я, — ступайте.
После того как она вышла, держа в одной руке сумку, а в другой пальто, я осмотрел квартиру и стер наши отпечатки со всего, к чему мы могли прикоснуться. Через пять минут я последовал за мисс Тернер — с портфелем и моим собственным пальто в руке.
Когда я вошел в сарай и закрыл за собой дверь, мисс Тернер сказала:
— Мы что, возьмем мотоцикл?
— Да, — ответил я, — возьмем.
Мотоцикл стоял на стойке и выглядел стремительным и резвым, несмотря на то, что был совершенно неподвижен.
