все дела. Вообще-то я должен на губу тебя отправить за такие выкрутасы, но…
— Но не можешь ты ничего, потому что я гражданский. Официально. Неофициально можешь хоть расстрелять меня прямо здесь — только тогда следующий Прорыв собственной жопой закрывать будешь. Все, иди, разбирайся со своим бардаком.
Ветер недовольно хмурится, и еще вчера меня бы это расстроило, а теперь все равно. А я ему доверял, считал хорошим командиром… Да Ветер и есть хороший командир — вот только в чью пользу он командует? Черт, как же башка раскалывается.
Вкалываю себе ампулу анальгетика из аптечки. Средство убойное — мне почти сразу становится лучше. Боль отпускает, тошнота уходит, зато накатывает смертельная усталость. Хочется плюнуть на все и прилечь поспать прямо здесь… прямо как Кира. Если она решит не просыпаться — не смогу ее осудить за это.
Мимо проносят закрытые наглухо носилки — одни, потом вторые. Нет, Кира-то жива, там этот, как его… не важно, посланец Кукловода. Которого Игорь убил. Потому что Игорь был ошибкой Кукловода — человеком, который не позволил себя сломать. Но что толку, если после этого он стал и нашей ошибкой тоже…
Кто-то протягивает мне стакан с горячим чаем. Резко отталкиваю его — жидкость льется на землю. К черту, никому здесь нельзя верить. Пью воду из своей фляжки.
Рядом со мной словно из-под земли вырастает Алия, кладет мне руки на предплечья, смотрит снизу вверх:
— Саня, ты сердит, устал и расстроен. Как и мы все. У тебя есть полное право испытывать гнев, я очень тебя понимаю. Пойдем на базу, тут недалеко. Чаю сделаю тебе, а потом и поспать можно. Тебе нужно сейчас.
С трудом давлю порыв с силой оттолкнуть ее — женщина, как-никак; просто резко высвобождаюсь. От злости и раздражения желание спать как рукой снимает.
— Отвали от меня со своими психологическими штучками! Это же ты лила Олегу в уши, что он должен стать сильным, резким, решительным — совсем как его старший брат, да? Довольна своей работой? Гордишься собой?
Алия бледнеет и отступает на пару шагов. Из сгущающихся сумерек выходит Юрий Сергеевич. Надо же, и он здесь — полный комплект! Впервые вижу его не в деловом костюме, а в полевой форме песочного цвета.
— Саша, ты тут опять истерику закатываешь, как двенадцатилетняя девочка? — строго спрашивает он. — Думаешь, только тебе тяжело и обидно? Всем тяжело, и всем обидно. Соберись, надо продолжать работу…
— Хватит с меня ваших дешевых приемчиков! Каждый раз, когда я пытаюсь отстоять свою позицию, вы говорите, что я истерю. Я не двенадцатилетняя девочка, чтобы вестись на эту дешевку. Только что благодаря вашему умелому руководству был убит человек, который просил нас о помощи. Заснул — и навсегда, быть может — второй человек, который мог рассказать о Кукловоде. Хватит с меня. Больше я на вас не работаю.
— Саша, ты вынуждаешь нас идти на крайние меры, — Юрий Сергеевич укоризненно качает головой. — Ты понимаешь, что я обязан не допустить, чтобы ты наделал глупостей? С применением силы, если потребуется.
Из сумрака выступает полукольцо ребят — вчера еще вроде как своих в доску.
— Да кто бы сомневался! Конечно, вы можете кого угодно запереть, избить, накачать лекарствами. Но учтите: если хоть попытаетесь меня задержать — со следующим Прорывом станете разбираться сами, я ради вас и пальцем не шевельну. Пользы от меня будет, как от трупа — на них, кстати, тоже Дары не действуют. Если я хотя бы заподозрю, что вы вертитесь вокруг моей семьи — то же самое. И зарплату свою засуньте себе в задницу со всеми надбавками. Не нужны мне ваши деньги. И сами вы мне не нужны с интригами вашими сраными. А вот я вам нужен. Олег… ну вы сами видели. А других свободных от Дара у вас нет — они не такие дураки, как я, и держатся подальше от таких, как вы. Поэтому условия буду диктовать я.
С Юрия Сергеевича словно бы спадает маска. На его лице не видно ни возмущения, ни обиды, ни отеческого упрека. Не видно… потому что их нет. На меня смотрят глаза психопата, хладнокровно просчитывающего варианты.
— И что это за условия?
С волками жить — по-волчьи выть. Я не психопат, но варианты просчитывать тоже умею. Перечисляю минимальные условия, на которых от меня отстанут:
— Во-первых, подписка о неразглашении остается в силе. Никому я о ваших секретах как не говорил, так и не скажу. Во-вторых, я согласен оставаться на связи — телефон всегда при мне, всегда включен. Прослушивайте мою частную жизнь сколько хотите — мне скрывать нечего. В-третьих, я согласен делать все возможное в случае Прорыва — ровно на тот срок, который понадобится, чтобы его устранить. Ни минутой дольше. Это не ради вас с вашими аппаратными играми. Это ради людей, которые могут пострадать. Но здесь наши цели совпадают.
Последнее не факт — черт ногу сломит, какие тут у кого цели. Но формально все верно.
— Да ведь от тебя никто большего и не требовал, Саша! — Юрий Сергеевич снова входит в роль, глядит на меня укоризненно и разводит руками: — Чего ты так разволновался-то? Живи дома, оставайся на связи, не болтай лишнего — и все у нас будет хорошо. Но ведь так оно и было. От денег только зачем отказываешься? Ладно, потом обсудим, когда ты успокоишься.
Было так, да не так. Хоть мне и разрешили временно жить у себя, все равно Штаб имел право выдернуть меня в любой момент, требовать подчинения, запрашивать отчет… Тренировки эти именно у них опять же. И я был согласен на это все. Пока верил, что мы правда вместе боремся с общим врагом — был согласен. Больше нет. Теперь я сам себе хозяин.
А Юрий Сергеевич неплох — сохранил хорошую мину при плохой игре.
— Ну, довольно ссориться, — примирительно говорит фээсбэшник. — День тяжелый выдался. Саша, вертолет в город сейчас отправляется, там гостиница есть…
— Нет. Никуда я с вами не полечу. Лучше пешком пройдусь, голову развею. Вещи мои
