бы тот же Гера, менее юркий и более щепетильный к окружающим, но все равно гораздо медленнее, чем хотелось бы. Новенькая врачевательская форма мялась, цеплялась за чьи-то крючки и пряжки, угрожающе треща. На форму Теньке было наплевать: все равно чужая. Когда до Климы оставался какой-то десяток шагов, к ней подошли сторож и наставница полетов. Сказали пару слов — зажатый толпой Тенька не слышал, какие именно, он по глазам умел читать, а не по губам. Затем обду взяли за локти.
«Высшие силы! Неужели я все-таки опоздал?!»
Колдун не увидел, а, скорее, ощутил, как дернулась, стремясь жестко выпрямиться, Климина спина, и как она намеренно ссутулила плечи, отвечая беспечным недоумевающим голосом, заводя какую-то отвлеченную речь, при этом ненавязчиво высвобождая руки. Но что-то пошло не так. Что-то не получилось. Ее снова схватили, держа довольно крепко. Клима еще не вошла в силу, многие вещи, которые играючи проделывали легендарные обды древности, были ей пока неподвластны. Тенька смотрел, как она досадливо морщится, снова вскидывает голову, бегло глядит по сторонам, и…
Обда и вед встретились взглядами.
Тенька подмигнул.
«Сейчас я выручу тебя!» — говорило отчаянное выражение его глаз.
Клима сжала губы и нахмурилась. Она всегда так делала, когда начинала что-то быстро обдумывать.
Доли мгновения на правильный выбор…
Обда чуть качнула головой.
«Нет».
«Почему? Я смогу вытащить нас обоих!» — Тенька неуловимым движением указал на нее и на себя, вопросительно кивнул.
Клима стрельнула глазами в стороны.
«Толпа».
Ну, конечно. Страшно вообразить, что будет, если в холле начнется переполох. Наверняка кого-то затопчут. Или того хуже — схватят виновника. Если на веда навалятся сразу несколько человек, то никакое колдовство не спасет.
Тенька стоял посреди гудящей толпы, не обращая внимания на толчки, и молча бездействовал, глядя как его друга, его обду, надежду на мир в Принамкском крае, уводят под локти враги.
«И все же хорошо, что это я, а не Гера. Тот наплевал бы на все и бросился спасать Климу ценой собственной свободы. Я могу заставить себя бездействовать. Гера бы назвал это предательством. Друга. Обды. Родины… А, пошло оно все к крокозябрам!»
Тенька развернулся и поспешил прочь. На чердак.
* * *
Клима решила тянуть время.
Совершенно ясно, что ее под таким конвоем в кабинет директора привели не «уточнять кое-какие детали показаний». Они о чем-то догадались. А если вспомнить страшные Тенькины глаза — догадались обо всем. Что ж, юная обда никогда не питала пустых иллюзий: это должно было случиться. Жалела только, что она так и не закончила девятый, а там и десятый год. За это время можно было порядком развернуться. Завербовать кого-нибудь из наставников, найти связи в городе — десятигодок иногда выпускали в Кивитэ. Клима испытывала досаду, но просто так сдаваться не собиралась.
"Нельзя позволить разобраться с собой быстро, как они того желают. Чем, дольше, тем лучше. Наверняка Тенька сейчас побежал на чердак, и высшие силы знают, какой переполох там поднимут его известия. Гера захочет тут же мчаться меня спасать. Наивный идеалист! В такие моменты у него напрочь отказывают логика и инстинкт самосохранения. Выля перепугается, как бы очередную истерику не закатила. По сравнению с прочими ласточками она неплохо владеет собой и умеет принимать верные решения. Но порою даже ничтожная слабина может оказаться роковой. А Выля может ее дать. В отличие от Геры, который сразу делает, а лишь потом думает головой…"
Клима порадовалась, что теперь у нее есть Тенька. Этот и надумает толкового, и на рожон не полезет. Тенька хитрый, как лисица. И осторожный. Умеет рисковать, но никогда не делает этого впустую, не взвесив хорошенько все возможные варианты. Что ни говори, на веда можно положиться. Плохо, что он почти не разбирается в жизни Института, но так на то ведь все прочие есть.
Значит, тянуть. Успеет прийти в себя Гера, перестанет паниковать трусиха Выля, Тенька изобретет что-нибудь остроумное. Клима не сомневалась, что в случае полного и бесповоротного провала соратники сумеют ее вытащить. А если хватит ума, то даже не попадутся при этом.
За директорским столом сидела наставница дипломатических искусств. Сегодня она не строила из себя милую женщину, любящую воспитанников. Явно надоевшая маска была безжалостно сорвана и отброшена в сторону: цепкий взгляд, сжатые губы, руки обманчиво расслабленно и спокойно лежат на столешнице. Если бы на месте Климы оказался Тенька, умеющий читать глаза, как открытую книгу, то сказал бы, что наставница сейчас очень и очень зла, ибо чувствует себя простушкой, которую много лет водили за нос. И кто! Сопливая девчонка, пусть и возомнившая о себе невесть что. Какая она обда! Змея, предательница, крокозябра паршивая…
Сам директор статуей застыл у окна, в тени тяжелых синих штор. Эти шторы висели тут всегда. Казалось, они даже старше Института. Казалось, еще обд застали на своем веку. Старые, запыленные, кое-где заботливо подлатанные, даже в сложенном состоянии они не пускали сюда добрых две трети солнечного света, от чего в кабинете директора всегда царил загадочный полумрак. По этой же причине здесь всегда требовалось вдвое больше искусственного света, и комната навсегда пропахла воском свеч и маслом из светильников — как дорогим, кедровым, из Сильфийских Холмов, которое всегда использовали в визиты важных персон; так и обычным, дешевым, купленным за полцены у торговцев в Кивитэ.
— Здравствуй, господин директор, — спокойным недрогнувшим голосом произнесла Клима, чуть склонив голову и опустив глаза. — Здравствуй, госпожа наставни…
— Знаешь, почему ты здесь? — перебила наставница дипломатических искусств. Она выглядела спокойной, но голос так и сочился гневом.
Клима смиренно кивнула.
— Мне сказали, для того, чтобы уточнить некоторые детали.
— О, да, — прошипела наставница дипломатических искусств. — Уточнить. Ничего не хочешь рассказать мне, Клима Ченара? Или следует величать тебя обда Климэн?
Драматической паузы, на которую наставница, несомненно, рассчитывала, не получилось.
— Как называть? — Клима была сама невинность. — Обда — это же вроде совсем нехорошо, ты сама говорила. Зачем ты применяешь ко мне это слово?
— Не будем, признаваться, значит? — наставница дипломатических искусств чуть привстала, держа ладони на столешнице, и вдруг рявкнула: — В глаза смотреть!
Клима для виду вздрогнула, подняла на нее учтивый, малость недоумевающий взгляд.
— Почему ты кричишь на меня? Я сказала что-то плохое, провинилась в чем-то?
— Она еще спрашивает! — вырвалось у наставницы полетов, которая стояла за Климиной спиной, вместе со сторожем отрезая путь из кабинета.
Наставница дипломатических искусств побелела от ярости.
— Ченара, умей достойно проигрывать. Твой заговор раскрыт, сообщники вот-вот будут пойманы. Нет смысла упрямиться. Смолчишь сейчас —
