него господина Инмиду, своими познаниями и проницательностью снискавшего всеобщее расположение. Разве что Джорри воспринял идею без воодушевления, хоть от него-то Альма ожидала наибольшего интереса и горячего желания познакомиться со столь неординарным господином.
Господин Инмида… А сама она была рада возможности его повидать? Они простились как-то неловко. Но да, Альма определённо не забыла его и хотела бы встретиться с ним вновь. Мысль о встрече вызвала не то чтобы радость – скорее, смущающее предвкушение.
– А по-моему, лейтенант повёл себя дерзко, – буркнул Джорри, когда Альма вернулась к рассказу и поведала о добросердечии, с коим лейтенант Амико предложил ей обращаться к нему по приезде в Денлен.
– Милый, ты несправедлив к нему. Я же говорила, лейтенант Амико служит под началом уважаемого полковника Хуграккура, пользуется его полным доверием и обладает превосходной репутацией, – вздохнула госпожа Эшлинг. – Уверена, он руководствовался сугубо благими побуждениями.
– Он настолько вам по душе, матушка? – подвижные брови Джорри изогнулись в притворном удивлении.
А Альма навострила уши: неужели сейчас выяснится, случайно или нет лейтенант Амико оказался с ней в одном дилижансе?
– Он по душе всем, кто его знает, – уклончиво ответила госпожа Эшлинг и повернулась к Альме. – Не так ли, Альмагия?
– Склонна с вами согласиться, – осторожно ответила Альма.
– Вот видишь! Кстати, отчего бы заодно с господином Дункендуром и господином Инмидой не пригласить и лейтенанта Амико? – госпожа Эшлинг воодушевилась собственной идеей. – Получилась бы премилая встреча знакомцев, разделивших путешествие и приключение.
– Почему бы и нет, – благодушно кивнул капитан Эшлинг, которому в первую очередь было адресовано это предложение.
Альма и Джорри промолчали.
Когда рассказ дошёл до появления на балу господина придворного мага Ирртума Блеккингара, настроение Джорри, и без того нехарактерно пасмурное, испортилось окончательно. Да так, что госпожа Эшлинг, заподозрившая в нём усталость от долгой дороги (сначала в Грумблон, чтобы встретить Альму, затем вместе с ней обратно), предложила сыну отправиться спать.
Джорри возмущённо отказался – он взрослый и будет участвовать в беседе наравне со всеми! И тут же в подтверждение своей бодрости принялся забрасывать Альму вопросами о том, каков ей показался придворный маг, сколько танцев они станцевали и виделись ли в дальнейшем.
Тем вечером Альма так и не решилась сказать ни Джорри, ни остальным домочадцам, что господин придворный маг предложил ей стать его ученицей.
* * *
Часы гулко пробили одиннадцать раз. Само по себе это время было не таким уж поздним, но госпожа Эшлинг, заметив угрюмость Джорри и усталость Альмы, предложила продолжить увлекательную беседу за завтраком, а пока – как следует отдохнуть.
Капитан Эшлинг, чьё отношение к супруге стало ещё более трепетным после того, как она подарила ему наследников, горячо поддержал её предложение:
– Да, что-то засиделись мы!
– Как скажете, – буркнул Джорри.
– Ваша правда. Спокойной всем ночи, – Альма была только рада возможности удалиться к себе. Наконец заснуть на собственной кровати, такой удобной, такой привычной. В своей спальне. Дома.
Однако желания не всегда сбываются. Или не всегда сбываются так, как от них того ждут.
Стоило Альме при помощи отчего-то раскрасневшейся Джулс переодеться и улечься в согретую постель, как усталость развеялась. Даже зевота прекратилась. Сон не то что не шёл – он бежал от неё вприпрыжку, будто дразня и насмехаясь.
Была ли тому причиной привычная, но успевшая стать непривычной обстановка, или взбудораженность из-за воспоминаний о путешествии, или связанные с Фатамором сомнения…
А может, дело было в ином.
Сквозь ночную тишь пробился гулкий звук – часы пробили половину двенадцатого. Тьма сгустилась. «Тёмные Тисы» уснули. Но комнату Альмы сон по-прежнему обходил стороной.
Извертевшись в постели и окончательно признав, что спать ей не хочется категорически, она отдёрнула занавес балдахина, встала, подошла к окну.
Альма знала, что там увидит. Учитывая предыдущие ночи, иного и быть не могло. И всё же её сердце пропустило удар, когда она встретилась взглядом с сиявшим в вышине одиноким оком. С полной луной.
Что делать? Продолжать ждать, колебаться, страшиться? Невыносимо!..
И Альма стала собираться.
Сборы её были поспешными, и через пару минут она уже спускалась по лестнице – не парадной, а чёрной, намереваясь ускользнуть через чёрный ход.
Наверху что-то скрипнуло. Альма застыла статуей на полушаге, часто дыша и одновременно пытаясь что-нибудь услышать сквозь шум собственных дыхания и сердцебиения. Неужто её исчезновение заметили? Или кто-нибудь из слуг вышел проверить дом либо направился по своим делам?
Ничего. Ни нового скрипа, ни оклика, ни бледного огонька свечи. Тишина.
Уф-ф.
Чувствуя себя едва ли не взломщицей в собственном доме, Альма продолжила путь. Осторожно, но быстро. Пока не стало поздно – или пока она не передумала.
Октябрьская ночь встретила её не только чернотой неба, земли и обнажённых деревьев, в безмолвной мольбе тянувших ввысь длиннопалые ветви, но и ледяным серебром лунного света.
Кажется, это с ней уже происходило. Или не совсем это. Или не совсем с ней. И всё же узнавание-наваждение завладело её мыслями, повлекло её вперёд.
К реке.
Сколь бы спешными ни были сборы, сколь бы страшным ни было бегство, важно было не забыть об одном. И Альма не забыла. Правой рукой она бережно прижимала к груди то, что прятала за пазухой, – старый сломанный колокольчик. Бесполезную безделушку на первый взгляд. Реликвию семьи Монов и магический артефакт, сочтённый Фатамором достаточно сильным, чтобы его похитить.
Колокольчик, полученный по наследству. Артефакт, побывавший в руках Фатамора. И этот же Фатамор рассказал, что с ним делать…
Альма до сих пор не решила, что делать с самой собой. Зато насчёт колокольчика преисполнилась решимости.
Идеальная ночь – следующей такой придётся ждать без малого месяц.
Идеальный магический источник – близкий и стабильный. Источающий магию так давно, что его застала ещё мать Альмы. На свою беду.
Идеальная возможность – родственники утомились и спят, сама Альма, напротив, предельно бодра, а путь к реке пока не затоплен лужами и не засыпан снегом. Грешно упускать такой шанс.
Налетевший порыв ветра ударил в грудь, толкнул обратно к «Тёмным Тисам»: стой, не ходи!
Левая нога ни с того ни с сего подвернулась на ровном месте: остановись!
Косматая туча заволокла луну, пожрала её свет: ты всё равно ничего не увидишь, не сумеешь!
Альма, не обращая внимания ни на что, продолжила путь.
Возможно, ей стоило оглянуться – тогда её решимость поколебалась бы из-за угрюмо-одинокого вида «Тёмных Тисов». Или Альма заметила бы тёмную фигуру, следовавшую за ней по пятам, однако старавшуюся не приближаться, скрываться в тени.
Но она ни разу не оглянулась.
Стоило ей увидеть реку, а реке – увидеть её, как череда злосчастий прервалась. Кромка тучи заблестела, как зазубренное, но острое лезвие, и вот луна высвободилась из плена, снова залила речную гладь призрачным светом. Боль в потянутой ноге отступила – или забылась, оттеснённая более важными делами.
Река обрадовалась Альме. Или колокольчику. Или им
