стало осязаемым в тот момент, когда слова вырвались из меня.
— Я люблю тебя, — прошептала я.
Рид напрягся, медленно моргая и глядя на меня, мое признание просачивалось внутрь него, как мутная взвесь. Его взгляд скользил по моему лицу, пока он впитывал эти три разрушительных слова, одно за другим, проглатывая их, пока сладость сказанного не стала ядовитой и не отравила момент.
Я наблюдала за тем, как его черты лица ожесточаются, а глаза, прикрытые веками, теряют часть своего света.
Мне не следовало этого говорить.
Я не должна была отдавать ему свое сердце прямо здесь, на этой проклятой раковине в ванной.
Потянувшись к нему, я попыталась вернуть его обратно в наш магический пузырь, но тот уже лопнул и исчез.
Я уже потеряла его.
Рид вышел из меня и опустил голову, натягивая боксеры и джинсы и методично застегивая ремень. Мои глаза закрылись, и я прокляла свой глупый язык за то, что напомнила ему обо всем, чему никогда не суждено сбыться.
— Прости, — сказала я, стиснув зубы, чтобы сдержать подступающие слезы.
Он провел рукой по лицу.
— Не извиняйся. Я не должен был… — Тяжело вздохнув, он сглотнул и покачал головой, отводя от меня глаза. — Я должен идти.
Все, что я могла сделать, — это кивнуть, испытывая боль в сердце.
Рид поколебался еще мгновение, а потом шагнул вперед и притянул мое лицо к своему, обхватив одной рукой мой затылок.
Он поцеловал меня. Без языка, но со страстью. Мы целовались, пока его вторая рука нащупывала что-то в заднем кармане, а затем скользнула по моему бедру.
Когда он отстранился, то, не удостоив меня больше ни единым взглядом, поднял с пола свою бейсболку, открыл дверь и выскользнул в коридор.
Я безучастно сидела на раковине.
Бездыханная, безвольная.
Тихий гул заполнил ванную, вытеснив отзвуки наших поцелуев и стонов. Мы бежали по кругу, времени оставалось все меньше, и воздух вокруг меня разрежался, а надежда постепенно улетучивалась.
Я спрыгнула со стойки и побрызгала на лицо прохладной водой, затем натянула нижнее белье и поправила платье, сдерживая эмоции.
Но что-то меня беспокоило.
Глядя на свое отражение, я сунула руку в карман платья и пошарила там. Мое сердце пустилось вскачь. Шелковистые лепестки защекотали кончики пальцев, когда я вынула руку и уставилась на свою раскрытую ладонь.
Это был цветок. Утреннее сияние.
ГЛАВА 28
На следующей неделе я отважился на семейный ужин, исчерпав все предлоги для отказа. Мы все были взрослыми. Я мог притвориться, что наших поцелуев с Галлеей никогда не было, и нашего секса в ванной никогда не было, и что ее всхлипы и стоны не были эротическим саундтреком к каждой мысли, проносившейся в моем сознании, даже если они были выжжены на моей душе каленым железом.
Это всего пара часов.
Я мог с этим справиться.
Но было чертовски трудно делать вид, что моя кровь не вскипела от чувства собственничества и тошнотворной ревности, когда я обнаружил Скотти, сидящего за обеденным столом рядом с Галлеей, прижавшись к ней плечом, и не сводящего влюбленных глаз с ее раскрасневшегося профиля, когда она потягивала воду из стакана.
Я сел напротив нее. Отчаянно пытался избежать ее остекленевшего взгляда и тихого смеха, который проникал во все мои уязвимые места. Я отключился от их разговора, проигнорировал его руку, обнимавшую ее, и блокировал каждый звук, движение и украдкой брошенный взгляд, пока все вокруг не превратилось в помехи.
И только когда Тара ткнула меня локтем в ребра, я очнулся и изобразил на лице улыбку.
— Что это было?
— Сколько вина ты выпил? — проворчала она.
Я посмотрел на свой бокал. Он был пуст, но я не помнил, чтобы сделал хоть один глоток.
Недостаточно.
— Только бокал. Извини, у меня голова занята работой.
Уитни сидела в конце стола и потягивала мерло из своего бокала.
— Тара как раз рассказывала нам о своем первом клиенте.
— Клиенте? — Я удивленно посмотрел на свою дочь, чувствуя себя ужасно из-за того, что все прослушал.
Она сияла от гордости.
— Моя подруга Крисси — подружка невесты на свадьбе своей сестры. Она попросила меня сделать ей прическу и макияж. Пятьдесят баксов.
— Оплачиваемая, бл*дь, работа?
— Рид. — Уитни бросила на меня предупреждающий взгляд. — Есть множество альтернативных слов.
Мне было все равно. Я был чертовски горд.
— Это невероятно, малышка. Я чертовски горд.
— Рид, — снова пожурила Уитни.
Тара и Галлея рассмеялись, прежде чем Тара продолжила.
— Ага. И Галлее тоже заплатят. Она будет снимать свадьбу.
Я повернул голову в сторону Галлеи, которая залпом пила стакан воды со льдом, ее кожа порозовела.
— Да? — Затем я прочистил горло, беспокоясь, что слово прозвучало слишком мягко, слишком интимно. — Это потрясающе, Комета. Горжусь вами обеими.
За столом воцарилась тишина, и мне потребовалось еще несколько долгих секунд, чтобы понять ее причину. Я посмотрел на Тару, заметив, как она в замешательстве нахмурила брови, и одновременно почувствовал на себе взгляд Уит с другого конца стола.
— Комета? — Тара наморщила нос.
Дерьмо.
Черт-черт-черт.
Я сделал все, что было в моих силах, чтобы не подавиться словами.
— Э… да. Как комета Галлея, — сказал я максимально равнодушно. Внутри же моя грудная клетка пыталась меня задушить. — Ты — малышка, а она — Комета.
— Понятно. — Тара кивнула, принимая ответ.
Галлея еще глубже вжалась в спинку стула, ее щеки залились краской, когда она, избегая смотреть мне в глаза, уставилась на свою руку, сжимающую бокал.
— Мило. — Уитни сосредоточилась на своем вине, бесцельно крутя его в бокале. — Итак, Галлея, вы со Скотти официально вместе?
Я заерзал на стуле и почесал затылок, проклиная свой идиотский промах. Тара ничего не заметила, но я-то понимал, что делает Уит. Меня собирались допросить, и беспокойство лишало меня рассудка. С отчаянием подумав, что хотел бы подлить еще вина в свой пустой бокал, я взглянул через стол на Галлею, которая ухватилась за эту смену темы.
Мне также не терпелось услышать ее ответ.
— Ничего слишком серьезного. — В ее глазах светилось извинение, когда она посмотрела на Скотти. — Мы просто весело проводим время вместе.
Улыбка Скотти была вялой и безжизненной. Ни для кого не было секретом, что он влюблен в эту девушку, сидевшую рядом с ним, и это причиняло боль. Скотти был хорошим парнем — одним из лучших, и он не заслуживал быть третьим лишним в нашем трагическом треугольнике. На каждом занятии, который мы проводили вместе, всплывало ее имя. Каждый раз, когда это происходило,
