сугробами, чтобы наброситься на своих жертв, неожиданно выскочив из засады. Времени, чтобы размышлять над тем, что могло случиться с Виктором и Никитой, уже не оставалось, берсеркер у него на глазах набросился на Франко, и снег стал красным от крови.
Михаил начал было кричать, звать на помощь, но к тому времени, как Рената и Алекша доберутся сюда, если они вообще услышат его, сидя в подвале, Франко ничто не поможет. Берсеркер отпустил ногу Франко и тут же вцепился ему в плечо, а Франко изо всех сил пытался уберечь горло от острых клыков. Лицо его стало мертвенно-бледным.
Михаил взглянул вверх. Всего в каком-нибудь метре над его головой покачивалась заледенелая ветка. Изловчившись, он подпрыгнул и ухватился за нее. Ветка сухо хрустнула и осталась у него в руках. Берсеркер тем временем, не обращая на него никакого внимания, вонзил клыки в плечо Франко. И тут, увязая в снегу, Михаил бросился вперед и что было сил ткнул острым концом палки в глаз берсеркера.
Удар попал в цель, волк яростно взвыл от боли и разжал зубы. Франко, не теряя времени, попытался отползти в сторону. Он не успел проползти по снегу и двух метров, как силы покинули его и он потерял сознание. Берсеркер яростно щелкал зубами, и наконец его единственный глаз остановился на Мише Галатинове.
У Михаила появилось непонятное чувство, неведомое доселе, но теперь он ощущал его так же отчетливо, как биение собственного сердца. Возможно, это и был тот самый язык ненависти, начальное осознание неизбежного насилия. Когда берсеркер устремился к нему, перепрыгивая через сугробы, он еще крепче сжал в руках палку и, держа ее наперевес, словно копье, приготовился защищаться.
Огромный рыжий волк широко разинул пасть, готовясь к прыжку. Михаил стоял неподвижно; трусливый человеческий инстинкт самосохранения призывал его повернуться и убежать, но волчья натура с холодной расчетливостью заставляла не двигаться и ждать. Берсеркер метнулся влево — Михаил сразу же понял, что это лишь ложный маневр, — а затем рыжий волк, оттолкнувшись мощными задними лапами от земли, набросился на него.
Под тяжестью навалившегося зверя Михаил не сумел устоять на ногах, упал на колени и тут же вонзил острый конец палки в заросшее светлой шерстью брюхо чужака; палка с треском переломилась, и острие ее глубоко засело в животе у берсеркеpa. Волк взвился от боли, перебирая лапами в воздухе, задевая по пути и Михаила; два острых когтя вонзились в сшитую из оленьей шкуры накидку и без труда пропороли ее. Михаилу показалось, словно его огрели молотом; он упал, зарываясь в снег лицом, слыша, как берсеркер, захрипев, приземлился на брюхо всего в нескольких шагах от него. Судорожно вдыхая морозный воздух, Михаил успел развернуться и оказался как раз напротив берсеркера, прежде чем тот успел наброситься на него со спины. Одноглазый волк уже поднялся с земли, острый конец деревянного копья так глубоко вошел ему в живот, что конца обломка было почти не видно. Михаил поднялся на ноги, тяжело дыша, чувствуя, как по спине начинают струиться теплые ручейки липкой крови. Берсеркер отскочил вправо, оказываясь таким образом между Михаилом и белокаменным дворцом. Обломок палки, который Михаил все еще крепко сжимал в кулаке, был по длине не больше кухонного ножа, сантиметров пятнадцать, а может быть, и того меньше. Берсеркер шумно дышал, из его ноздрей вырывались облачка белого пара; он сделал еще один маневр, сначала было приблизившись к Михаилу и тут же снова отскочив назад. Все пути для отступления оказались отрезаны, бежать было больше некуда.
— Помогите! — закричал Михаил в сторону дворца, но голос его оказался приглушен кружившимися в воздухе пушистыми хлопьями белого снега. — Рената! На помощь!..
Тут зверь бросился вперед, и Михаил снова ткнул в него обломком палки, метясь в уцелевший глаз, но берсеркер, тормозя на бегу и взрывая лапами рыхлый снег, сумел уклониться от удара. Ловко изогнувшись, он зашел к Михаилу с другой стороны и набросился на него, прежде чем тот успел ударить во второй раз.
Берсеркер одним махом сбил его с ног, и Мише вдруг почему-то подумалось о наводящем ужас огромном паровозе, тащившем тяжелый грохочущий состав под уклон по чугунным рельсам. Волк швырнул его на землю, словно тряпичную куклу, и если бы он упал на голую землю, а не в мягкий сугроб, то у него все кости были бы переломаны. От неожиданного удара у Михаила перехватило дыхание, воздух с шумом вырвался из легких и в глазах потемнело. В лицо пахнуло кровью, смешанной со звериной слюной. Непомерная тяжесть обрушилась на плечо, намертво прижимая к земле руку, все еще сжимавшую обломок острого сука. Он зажмурился, а открыв глаза, увидел над собой разинутую пасть берсеркера, его огромные острые клыки, готовые вонзиться ему в лицо и содрать, словно тонкую папиросную бумагу, кожу с черепа вместе с мясом и скальпом. Рука болела, казалось, кости вот-вот выскочат из суставов. Берсеркер подался вперед, бока его вздымались, и хрипящее прерывистое дыхание доносило до него запах крови Франко. Волк широко разинул пасть, готовясь размозжить ему череп.
Но тут за морду берсеркера ухватились две человеческие руки. Франко сумел-таки подняться и всем телом навалился на рыжего зверя. Его заросшее жесткой щетиной лицо было искажено от боли.
— Беги! — судорожно выдохнул Франко, а сам он изо всех сил пытался свернуть берсеркеру шею.
Волк неистово бился под ним, но Франко крепко держал его. Пасть захлопнулась, зверь сомкнул челюсти, и острые зубы впились Франко в ладони. Высвободив руку, чувствуя в суставах резкую боль, Михаил из последних сил ткнул обломком ветки в горло берсеркеру. Вонзившись в косматую плоть, крепкий еще обломок сухого дерева погрузился в тело сантиметров на семь. Берсеркер выл и метался, из ноздрей у него потекла кровь, и Михаилу в конце концов удалось выбраться из-под волка, который, взбрыкивая, пятился назад, пытаясь сбросить с себя Франко.
— Беги! — кричал Франко и, срывая кровоточащие ногти, упорно цеплялся за волка.
Весь в снегу, Михаил поднялся на ноги и бросился бежать, отбросив жалкий деревянный обломок, который все еще был
