именно?
— Знаешь, Гермиона, пошли-ка Миртл спросим…
Подруга против этого не возражала, и они неторопливо прогулялись до туалета Плаксы Миртл. На ходу Гарри украдкой разглядывал неожиданно похорошевшую однокурсницу. Что и говорить, Гермиона и впрямь похорошела: стройненькая, ладная фигурка, широко развернутые плечи, обозначившаяся маленькая, но приметная грудь, талия… все при ней, в общем. Красавица, одним словом. Да она и всегда была симпатичная, миленькая такая. Просто настал сейчас такой период, когда мальчики начинают обращать внимание на девочек, и если раньше Гермиона была просто Гермионой, своей, так сказать, в доску, то сейчас, в силу гормональных всплесков, она стала красивой Гермионой. И вообще, все девчонки вдруг стали очень красивыми. Особенно старшекурсницы… Гарри несколько раз чуть шею не свернул, оборачиваясь вслед мимо проходящим девушкам. Ну, хоть и с вывернутой, заболевшей шеей, после спотыканий о собственные ноги, Гарри с тихо посмеивающейся Гермионой — а как же! она всё видела и всё замечала — в конце концов добрались до последнего обиталища Миртл Уоррен. Зашли, огляделись, пытаясь определить, здесь ли она. Миртл оказалась здесь, она, недовольно бурча, выглянула из кабинки и, увидев парочку, тут же оскорбленной ракетой взлетела вверх, уперла руки в боки и гневно провизжала:
— Ну уж нет!!! Довольно с меня! Ищите себе другое место для обжимашек-поцелуйчиков. Сил моих нет смотреть на ваши безобразия!..
С минуту-другую оглушенные визгом Гарри и Гермиона, ошарашено тараща глаза и шумно отдуваясь, честно пытались сообразить, о чем кричит и чем недовольна Миртл. А когда до них дошло… Непонятно было, кто из них кого перещеголял по красноте щек, оба так смутились-застеснялись, что чуть не забыли, для чего вообще в туалет пришли. Наконец, сориентировались, пришли в себя, поняли, где находятся и зачем. Гарри собрался с мыслями и спросил призрачную девочку:
— Миртл, мы спросить хотим… третий крестраж, он какой был? В смысле, что он такое?
Услышав вопрос, Миртл сменила гнев на милость и, до-о-олгонько подумав, неспешно начала задумчивым и напевным голосом:
— Ну, дневник, прежде всего, помню точно. Затем кольцо, Том его на шестом курсе на палец надел, хвастался всё, что наследство получил, ну, может быть и наследство, лично я после своей смерти в нем это самое почувствовала — кусочек его несчастной души. А третий… не знаю… не помню, не видела.
Последние слова Миртл досадливо проныла. Гарри с Гермионой торопливо поблагодарили её и срочно выскочили в коридор, где и застыли, в шоке глядя друг другу в глаза. К четырем известным крестражам прибавился пятый…
После, немного придя в себя, Гарри снова наведался в туалет и выспросил у Миртл подробности, скрупулезно расспросил, как выглядит кольцо. Миртл кое-как, но описала его: «червленое золото, довольно широкое по ободу, в центре овал с черным квадратным камнем, и не спрашивай, какой породы, не знаю, то ли оникс, то ли просто булыжник с речного берега, но на нем есть рисунок, похожий на изображение глаза».
Полученной новой информацией Гарри, конечно же, поделился с Гермионой, да и не только с ней, секретов из своих поисков он не делал, так что их с Гермионой обсуждения-разговоры в гостиной только глухой не слышал. Ну, а глухих, как известно, в Хогвартсе нет, таким образом к камину, возле которого в креслах сидели наши искатели, постепенно подтянулся народ, послушал о чем речь, поразмышлял, да и рванул за старшими. От нечего делать, конечно, а чем ещё заняться воскресным днем, когда все домашние задания давно сделаны, а за окнами по стеклу текут печальные капли сентябрьского дождика? Правильно, ничем, тут и любой, даже самой глупой и никчемной загадке будешь рад. Вот и понеслась эта крайне интересная загадка по коридорам Хогвартса, просачиваясь во все гостиные всех четырех факультетов, крепко озадачивая умные головы студиозусов. Колечко, как и ожидалось, опознали и угадали на Слизерине. И за ужином к Поттеру за стол с двух сторон присели Драко Малфой и Теодор Нотт и весьма красноречивым молчанием заставили того поторопиться. Подстегиваемый их нетерпеливыми и жаркими взглядами Гарри спешно доел, что было в тарелке, и поднялся, вытирая губы и руки салфеткой. Видя это, заторопились и остальные гриффиндорцы, зачавкали, энергично работая челюстями, зазвякали ложками-вилками о тарелки…
В результате в коридоры из Большого зала вывалилась дружная и очень сплоченная толпа более чем в сорок душ, несколько старшекурсников и второклашек тоже имели свой интерес по причине осенней скуки. Слизеринцы привели эту дружную толпень в свои слизеринские подземелья и собрали перед портретом мрачного господина в серебристо-зеленых одеждах с пышным жабо, в котором практически утонул тяжелый квадратный подбородок. Узрев перед собой целую делегацию, мрачный господин запоздало приосанился, скрестил руки на груди и важно приподнял-откинул голову, надменно прищурив темные глаза для пущего, стало быть, эффекта. Взгляды делегации так и приклеились к его правой руке, где на безымянном пальце красовалось вышеупомянутое и искомое по всей школе кольцо. Оно было именно таким, каким и описала его Плакса Миртл, золотой ободок с квадратным камнем-украшением. Студенты приблизились вплотную, стараясь разглядеть рисунок, обмениваясь вскользь короткими репликами:
— Ну, вроде глаз…
— А почему треугольный?
— А кто сказал, что глаз? И вовсе это не глаз!
— Не глаз?.. А что же это?
— А он кто?
Услышав этот чей-то более чем справедливый вопрос, взгляды всех перетекли ниже, на бронзовую табличку, расположенную внизу массивной позолоченной рамы, на ней было написано «Корвин Мракс (ХVII–XVIII вв), последний змееуст, закрывший Тайную комнату».
Сорок четвёртая глава. Путешествие Бродяги
Крыса Короста и кот Живоглот не ладили по определению. Что ни день, то погоня, скачки с препятствиями… Крыса с паническим визгом высокими прыжками удирает-утекает в любую щель, а за ней, распластавшись в летящем беге, беззвучно скользит толстый перс-экзот с круглой, совиной мордой. Морда Глотика была крайне невыразительной, плоская аки сковородка, как будто кот с разбегу впечатался в стену, на ней такие же круглые, вечно печальные влажные, слезящиеся желтые глаза. Зато шерсть была роскошной, пышная-пышная, аж дыбом, рыжая-рыжая с приметными тигровыми полосами.
Кот никому не нравился. Мальчики, если не видела Гермиона, с наслаждением пинали кота, отпихивая его от себя. Девочки откровенно морщились и назидательно пеняли Гермионе о том, что она могла завести себе кошку покрасивее. Особенно сильно не нравился кот Рональду Уизли, у них с первых дней знакомства образовалась настоящая вражда, которая в Хогвартсе перетекла в полноценную войну. Рон ругался и кричал на кота, а при случае и на Гермиону мог наорать, чтоб она убрала подальше свой блохастый коврик. Если удавалось
