сказал я и повторил, акцентируя, — всю.
Та скорчила кислую гримаску, посмотрела на меня со злостью, потом мотнула головой.
— Хорошо. Что первым хочешь услышать?
— Ты пошла в побег по приказу Карла?
— Да, — после секундной заминки ответила она. — И спала с тобой тоже потому, что он приказал. Ты это хотел услышать?
— Это-то меня интересует в последнюю очередь, — отмахнулся я и, кажется, задел её своим пренебрежением. — Что дальше? У тебя есть связь? Что он хотел?
На этот раз её заминка было более долгой. Потом она спросила:
— Ты знал? Как давно?
— Да с самого начала. Ну, подумай сама, сколько шансов у меня перевербовать агента вражеской разведки? Я простой солдат, без специальной подготовки, знаний. Ну, может чуть грамотнее прочих и с более широким кругозором, но и только.
— Не прибедняйся, Витя. И подготовки, и знаний у тебя хватает, иначе сейчас бы «Тирпиц» не лежал на дне.
— Это другое, — отмахнулся я. — Но мы отошли от темы.
— Я всё расскажу, но утоли любопытство — почему?
— Почему бежал с тобой, и не бросил тебя потом? Так проще же заниматься своими делами, когда недоброжелатели считают, что ты у них на поводке, они его ещё и отпустят посвободнее, тем самым дав шанс разогнаться и вырвать или порвать его, перед этим дав ложную уверенность, что с привязи некуда не денусь.
— Понятно, — грустно вздохнула девушка.
В общем, все мои подозрения оправдались: побег был организован абвером. Моих заслуг в смене отношений от ненависти и презрения со стороны девушки было очень мало (да я и сам догадывался). Радистку Кэт и слухачей, которые записывали все наши беседы, только забавляли. А Карл некоторые мои фразы потом прокручивал по нескольку раз, от души веселясь при общении со своей помощницей. Немцы установили два магнитофона в моей комнате. Один работал постоянно, получая звук через отверстие в потолке. За время моего проживания в комнате-камере накопилась уйма бобин с магнитной проволокой, которую использовали для записи. Второй находился в комнате и управлялся извне и лишь в моменты, которые оператор-слухач считал важными.
Секс тоже был частью плана немцев. Но тут Катя добавила, что со мной ей было хорошо и неприятия я у неё не вызывал, иначе бы никакой приказ не заставил её лечь со мной в кровать (ну-ну, я едва не рассмеялся с сарказмом услышав эти слова).
Мне давалось несколько дней на то, что бы «погулять». После чего вернули бы на место и стали бы… ломать. Мол, не сиделось тебе в комфорте, с девочкой под бочком трёхразовым горячим питанием и полдником, так получи сырую камеру и костолома-садиста. И вот на этом пункте я начал ломать план абверовцев. Они просто не ожидали, что я рвану в самый центр страны, в сосредоточие их силы. То-то Кэт пару раз пыталась меня наставить на путь истинный, уведя не в Швейцарию, так в сторону Югославии (к слову, чуть ли не единственная страна, где оккупантам оказывалось ожесточённое сопротивление со стороны населения). Следующий гвоздь в крышку гроба немецкого плана — это документы, которыми я снабдил себя и спутницу. Когда Кэт сумела передать данные своим начальникам и получить ответ, то ей было приказано ни в коем случае не покидать меня и узнать, кто же помогает мне из сидящих настолько высоко во власти. От себя добавлю, что Карл со своими товарищами должен был в предвкушении потирать руки, готовясь вскрыть гнездо врага в Рейсхканцелярии, а ещё я уверен, что после побега (и после первого сообщения от Кэт) весь персонал того особняка должен был попасть в проработку, как подозреваемый в помощи мне.
Следующее послание девушка отправила перед тем, как мы перебрались в Швецию. Третье и последнее — из Норвегии, когда я с ней расстался на несколько дней. Она успела даже встретиться с куратором и подробно рассказать ему всё, что приметила, и что случилось за время путешествия из Австрии в Норвегию. Именно тогда она получила приказ вывести меня из строя и передать в руки особой команде, которая находилась поблизости и ждала сигнала Кэт. Силовой захват рассматривался только в самом крайнем случае, так как я оказался очень ценен для абвера: мои знания, связи, вещи, тайники, откуда брал документы с оружием и транспорт. Случайная пуля могла поставить жирную точку в желании всё это получить. А ведь немецкая разведка так много вложила в эту операцию, что не могла позволить даже шанса, что всё рухнет.
— А потом? — спросил я, когда рассказчица замолчала излишне надолго.
— А потом ты сказал, что утопил «Тирпиц», — совсем тихо сказала она.
— И что? — не понял я. — Причём тут это и мой захват? Я после той операции был на седьмом небе и мало обращал внимания на то, что вокруг творится. Тебе бы не составила труда опять подмешать мне снотворное.
— Ты не понимаешь? За «Тирпиц» тебя бы убили… и меня следом. Даже раньше. Или только меня, если бы ты оказался ценнее уничтоженного линкора. Я на такое не согласна. Линкор всегда в курсе внимания фюрера. Нашлись бы те, кто сдал и Карла, и тех, кто над ним стоит. Штайну грозило бы только понижение, максимум отставка. А мне ничего кроме смерти не светило. И хорошо, если бы убили быстро, а не стали пытать, — тут девушка поёжилась, хотя в комнате было очень тепло.
— Понятно.
Мне и в самом деле всё стало ясно. Даже то, что Кэт не озвучила или боялась признаться самой себе. Вряд ли её пугала смерть или даже боль. Нет, она боялась, что её предадут. Бросят те, в кого она поверила, ради кого согласилась рисковать честью и жизнью.
— Что тебе понятно⁈ — вскинулась она. В её глазах я прочитал отчаяние, боль и пустоту. Она не знала, что дальше делать, к чему стремиться.
— Да всё.
— Нас всё равно найдут, — буднично произнесла она. — И убьют. Они знают, что ты хотел попасть в одну из Америк: в США, Аргентину или Мексику. И знали, что ты хотел идти туда через Англию. Может быть, на том пароходе были агенты абвера, который привёз нас в Нью-Йорк.
— Мы до сих пор живы, Кэт. И будем жить дальше. Теперь пусть враги нас боятся, — осклабился я. — Да и отыскать нас в
