что делать.
– Хорошо. Сейчас я приведу его.
– Не надо, я сейчас только платок накину, и пойдем вместе, с машины его и заберу.
– Ладно, – кивнул я и повторил: – Ненадолго, пожалуйста, он мне очень нужен.
Я хотел пройтись до дома Росомахи, чтобы Наиканчин посмотрел место возможной операции, все-таки воевавший человек видит обстановку не так, как я, вчерашний студент. В то, что шаман воевал, я уже верил основательно, хотя орочон напрямую ни разу не подтвердил это.
Пришли они через полчаса. Я как раз отнес ребятам термос с горячим чаем и кучу бутербродов.
– Ну, как там бабуля? Что решили? – нетерпеливо спросил я, когда они подошли.
Мама кивнула на шамана.
– Он все расскажет. Ты потом зайди еще домой, просто так не уезжай.
– Хорошо, мама, – согласился я и вопросительно уставился на орочона. Ребята вышли из машин и тоже окружили нас. Вид у Наиканчина был загадочный и, мне показалось, немного смущенный.
– Ну?
– Что ты хочешь знать?
– Да все! Что там придумала бабуля?
– Прасковья Елисеевна отдает всю инициативу нам. Единственное условие – тебе необходимо решить этот вопрос в ближайшие сутки.
Да, бабуля в своем репертуаре – похоже, она до сих пор думает, что все еще служит.
– Что с тобой такое, Роман Иваныч? – не выдержал я, уж очень странно выглядел смущенный орочон. Я впервые видел его таким.
– Да все нормально, – махнул рукой тот. Потом вдруг сказал: – Блин, сто лет никто не устраивал мне взбучку…
– Бабуля оттянула тебя?!
Я не мог себе представить этого. Шаман с первых мгновений знакомства вызывал уважение, в нем сразу чувствовалась сила. Во всяком случае, никто из тех людей, кого я знаю, не стал бы наезжать на этого человека. Но не моя бабушка, это точно. Для нее авторитетов не существовало, она даже Росомаху могла приструнить, как пацана.
– Да, получил маленько, – вздохнув, сознался орочон. – Я ведь ниже ее по званию.
Вот, подумал я, опять подтверждение того, что шаман служил. У него есть звание, и, наверное офицерское – бабуля ушла на пенсию майором. А он кто тогда, не сержант же? Хотя в службе, которой отдала свою жизнь Прасковья Елисеевна, звания не всегда играют роль.
– Ты же говорил, что знаком с ней?
– Вот поэтому и получил…
Он покачал головой.
– Крепкая у тебя бабушка. Я ее почти такой же и помню, хотя столько лет прошло.
Я усмехнулся, не мне это рассказывать, я сам уже много лет вижу бабушку в одном и том же состоянии, словно время не властно над ней. В детстве из-за этого мы, внуки, считали ее ведьмой. Соседи, наверное, до сих пор так считают.
– Ладно, кончаем разговоры. – Орочон собрался, в щелочках глаз снова блеснула чернота. – Ты что-нибудь придумал?
– Только в общих чертах.
– Ну?
– Надо каким-то образом выманить их из дома. Подсунуть им такую жирную наживку, чтобы они не смогли отказаться. И вытащить их как можно дальше от поселка. Там…
– То есть плана у тебя нет, – перебил Наиканчин. – Про то, что их надо вытащить в лес, мы с тобой говорили еще по дороге сюда.
– Погоди, ты не дослушал. Я предлагаю в качестве наживки себя. Надо как-то сообщить им, где я нахожусь. Они ведь наверняка знают, что я раненый, вот и сообщить им, что я сейчас отлеживаюсь в какой-нибудь лесной избушке. И без охраны. Или охрана небольшая, пару человек. Главное, аккуратно донести до них эти сведения, чтобы москвичи не почувствовали подвох.
Наиканчин внимательно посмотрел на меня, потом тихо сказал:
– Коля, ты далеко пойдешь…
– Ты это про что?
– Да так, не обращай внимания. Ты неплохо придумал. Я тоже кое-что приготовил, сейчас мы сядем и сравним наши планы. Посмотрим, чей лучше, и начнем. Таежные духи нам помогут, мы же у себя дома.
Все это он сказал, даже не улыбнувшись. Так что я не понял, про духов – это он серьезно или так, по привычке. Потому что шаман.
– Коля, давай-ка веди нас куда-нибудь в дом, хватит нам тут светиться. Одного тут, в машине оставим, пусть поглядывает. Вон Миша пусть посидит, у него глаз острый.
– Николай Тимофеич, можно я тогда до дома смотаюсь, а когда надо, позвонишь, я махом прилечу, – попросил Петруха.
– Давай, – кивнул я. – Но будь все время на связи.
Мы сидели на кухне, сначала я и Наиканчин, потом к нам присоединилась мама и отец. Однако отец не смог слушать наши разговоры, он неодобрительно посмотрел на нас и демонстративно ушел. Я думал, что шаман не станет обсуждать дела при маме, но тот, похоже, понял расклад в нашей семье и нисколько не удивился, когда мама стала вставлять свои реплики. Для меня же обсуждение дел с ней было привычно, тем более о некоторых вещах она знала гораздо больше меня. Чай передо мной уже остыл, а я так и не прикоснулся к нему, слишком серьезные вещи мы обговаривали, так что мне было не до еды. Шаман же спокойно отхлебывал чернейший крепкий чай – мама уже доливала ему пару раз из заварника, – при этом не забывал про брусничное варенье и булочки.
– Ну, что вы думаете, Анна Ивановна? Как, по-вашему, лучше?
Он только что рассказал, что придумал, чтобы вытащить москвичей из дома дяди Афанасия. Орочон предлагал для этого использовать наших людей в полиции. Детально он план не продумывал, как и я, все было в общих чертах. Все выглядело примерно так – наши менты должны под каким-нибудь предлогом попасть в дом Росомахи и попросту спугнуть москвичей, чтобы те поняли, что им надо перебираться в другое место. Главное, подытожил шаман, это заставить их выбраться из этой крепости, а дальше уже действовать по ситуации.
Мама ответила не сразу. Она с минуту помолчала, автоматически продолжая помешивать ложечкой в своей кружке, потом подняла голову и посмотрела на Наиканчина.
– Я предлагаю объединить ваши задумки.
Мы вопросительно уставились на нее. Она продолжила:
– Не обижайся, Роман Иваныч, но Колькин план мне кажется более выигрышным.
– Если честно, то я и сам так думаю, – согласился орочон.
– Так вот, пусть Лешка и Генка из полиции действительно навестят Тамару. И даже немного пусть взбудоражат ее – скажут, что у них появились сведения, что у них в ограде видели незнакомых людей. Понятно, что она станет все отрицать – она даже мне ничего не сказала, – и, конечно, осматривать усадьбу она не даст. Но это не главное, главное, пусть Лешка в беседе проговорится, где отлеживается раненый Колька. Я думаю, Коля прав, они
