— В сумерках, — напомнила она. — Бой развернется на равнине в километре отсюда. Эрментруда объявит о начале тремя раскатами грома.
Баньши поглядела на рыжеволосую женщину, решительную и беспощадную.
— Какие силы ты выставляешь против меня? — рявкнула она. — Ты знаешь, кого я привезла? У вас — у тебя и твоих служителей белой магии — нет ни единого шанса.
— В сумерки, на равнине, — повторила Роберта.
Баньши шумно втянула воздух, развернулась и собралась выйти.
— Кстати, — спросила она, приподнимая полог, — до того, как я предам твое святилище огню и крови, скажи, какую магию оно представляет.
На этот вопрос Роберта ответить могла. Она даже надеялась, что Баньши задаст этот вопрос.
— Мечта и воображение.
Кармилла высокомерно дернула головой и вышла из палатки, задумавшись над этим по меньшей мере загадочным ответом.
ГЛАВА 61
Маяк на краю острова был единственным зданием города Верн. Хотя его не достроили. Вернее, не обшили. Виднелся весь металлический каркас маяка. Но фонарь и лифт, обеспечивающий доступ наверх, были смонтированы. С башни открывался прекрасный вид на остров. Особенно на равнину Казарок у подножия, где должна была состояться битва.
Фредегонда, Вультрогота и Рагнетруда поспешно расстались, когда «Док Магу» уплыл с одной из частей Мондорамы. И не сговариваясь оказались на этом острове. Ибо мыслили одинаково… И в ожидании зрелища коротали время, обмениваясь воспоминаниями, которые обычно всплывают во время встреч после долгого расставания.
— 1 ноября 1755 года, — начала Рагнетруда.
— Десять часов утра.
— Три толчка. Сорок тысяч погибших.
— И пожар, вспыхнувший в трех точках города, — напомнила Фредегонда, словно вновь оказалась там. — Лиссабон горел три дня и три ночи.
— Не помню, — солгала Вультрогота.
— Однако ветер, который раздувал мое пламя, виртуальным не был, — усмехнулась ее сестра.
— Только не говори, что изредка не расслабляешься? Давай! — не отставала Рагнетруда. — Расскажи немного о своих опытах над людьми.
Смущенная Основательница покраснела.
— Ну, бывали чудесные моменты… К примеру, когда Ромео посылал поцелуи своей веронской красотке, я служила им посредницей.
— Я говорю тебе о хаосе, о большом спектакле, о массовых разрушениях, — упорствовала Рагнетруда.
Вультрогота скривилась. Ураганы унесли миллионы смертных, но по-настоящему она этого не желала. Прибытие лифта позволило уклониться от ответа. Из кабины вышла Хлодосвинда — ее волосы-водоросли были собраны в пучок. Она застыла на месте, увидев сестер.
— Ого-го, — хмыкнула Фредегонда.
— Младшенькая возвращается на Олимп, — проскрипела Рагнетруда.
Вультрогота, всегда поддерживавшая хорошие отношения с Хлодосвиндой, расцеловала сестру. Фредегонда проявила холодность, оперлась на ограждение и оглядела равнину. Хлодосвинда встала рядом с ней.
— Еще ничего не произошло? — небрежным тоном спросила она.
Фредегонда с упреком посмотрела на Хлодосвинду — слишком много обвинений накопилось. Однако решила, что надо соблюдать перемирие, пока людишки внизу будут выпускать друг другу кишки.
— Армия Баньши ждет на том гребне. — Она указала на неясные тени, от которых почернели дюны справа. — Напротив стоит армия Моргенстерн. — На противоположной стороне равнины ждала редкая цепочка неподвижных фигур. — Пока они меряют друг друга взглядами.
Фредегонда закурила сигарету. Рагнетруда тоже попросила закурить.
— Чудесно, если хорошенько подумать! — воскликнула Вультрогота.
Она парила в десяти сантиметрах над платформой.
— Что именно? — осведомилась Хлодосвинда.
— Мы собрались вместе. Все четверо! — Вультрогота захлопала в ладоши, выражая радость. — Такого не случалось с… с…
У нее всегда были проблемы с памятью. Рагнетруда иногда насмехалась над ней, говоря, что у сестрицы в голове гуляет ветер.
— Очень давно, — сообщила Эрментруда, прихода которой никто не заметил.
Фредегонда, словно уличенная в неблаговидном поступке, бросила сигарету вниз. Рагнетруда продолжила курить. Хлодосвинда и Вультрогота стояли в обнимку. Фредегонда подошла к старшей сестре и прижала к себе — объятие ее было горячим. Эрментруда терпела, не шелохнувшись. Потом отстранилась и оглядела сестер. Фредегонда, забыв о сдержанности, воскликнула:
— Вот это сюрприз! Ты была на Земле? Могла бы нас предупредить!
Как и все Основательницы, она не умела лгать.
— Я считала, что вы вездесущи, — ответила Эрментруда, удивленная тем, что ощущала не гнев, а некое удовольствие.
— Мы всего лишь отображения, — заметила Рагнетруда. — Символы.
— Символы, которых искушает союз с другими символами, такими, как Разлад, Обман и Абсолютная Власть.
Обвинение было высказано в адрес Хлодосвинды, чьи аквамариновые глаза на мгновение сверкнули яростным огнем.
— Наша роль была четко определена в исходный момент, — с вызовом ответила она.
— Мы подчинены матери-природе, — подхватила Вультрогота.
— Которая игрой альянсов между элементами материи… — дополнила Фредегонда.
— … нас объединила и сделала непреходимыми, — закончила Рагнетруда, гася сигарету точным и резким ударом каблука.
Четыре сестры взялись за руки и склонились перед старшей.
— Какая трогательная картина! Неужели вы ничего не могли сделать, чтобы облегчить страдания людей! Все эти катастрофы — землетрясения, чудовищные пожары, этот потоп… Они в порядке вещей, не так ли?
— Кому ты это говоришь! — согласилась с ней Фредегонда, но лицо у нее было печальным.
Хлодосвинда смахнула лже-слезу.
— Ну, наконец мы поняли друг друга, — простонала она.
— Мы все же немного помогаем роду человеческому, — позволила себе вступить в разговор Вультрогота. — Благодаря нам они дышат.
— И не умирают от холода, — добавила Фредегонда. Хлодосвинда энергично закивала, подчеркивая обоснованность их справедливых замечаний.
— Значит, все хорошо в лучшем из миров, — сказала Эрментруда.
— Равновесие между разрушением и созиданием, — наставительно заговорила Фредегонда. На ее шее появился стетоскоп. — Таков смысл нашего существования.
— И на чем вы остановились? — спросила Эрментруда, словно все ее страхи развеялись. — Тенденция к разрушению или тенденция к созиданию?
