запах больших денег и грязных сделок.
— Звучит очень мило… Ты много пил, танцевал и делал что-нибудь неприличное?
— Мне строила глазки какая-то нетрезвая девица, но я сбежал от нее в библиотеку и в итоге заснул в кресле после рюмки хереса, — сконфуженно признался Лоуренс. — А как ты встретила новый год?
— Дома под пледом с книгой и хересом.
— Значит, мы встретили его одинаково — в окружении книг и хереса.
Она встала, чтобы убрать со стола, но он поймал ее и усадил на колени, прижав к себе. Элейн была такой легкой и хрупкой, что он боялся сжать сильнее руки, чтобы не сделать ей больно. Если бы он мог слиться с ней в единое целое, нашел бы он покой, нашли ли бы они его оба? Жить вот так — вечно встречаться и терять друг друга, это благословение или проклятие?
— Лоуренс…
— Да, дорогая? — пробормотал он, погруженный в раздумья.
— Поедем к тебе завтра? Не будем ждать выходного.
— У тебя же в полдень должна быть репетиция?
— Обойдутся. Ты важнее.
— Хорошо, поедем утром.
Этой ночью Лоуренс проспал без сновидений, зато проснулся со странным чувством обреченности и облегчения. Должно быть так себя ощущают приговоренные к смертной казни, точно зная время ее свершения. Бесшумно покинув постель, чтобы не потревожить Элейн, он отправился в ванную. Стоя под обжигающим душем в облаках водяного пара, он пытался придумать план, как рассказать о своем прошлом и при этом не выглядеть сумасшедшим. Упоминать ли о встречах с аудитором? Конечно, Элейн не осудит его за это, но это выглядело как слабость, а ему так не хотелось быть слабым в ее глазах… Он должен быть сильным, уверенным в себе, служить опорой в любых ситуациях. Конечно, он постарается ради нее, даже если придется измениться и стать тем, кем он никогда не был. Стоит ли рассказывать о том, что Генри рядом, всего в нескольких часах езды?
Если Элейн поверит в его рассказ о снах, вдруг она захочет увидеться с ним? А если почтмейстер понравится ей? Ведь Генри нравится абсолютно всем благодаря своему обаянию, силе духа, изворотливости. Он суровый, беспринципный, умный, талантливый. Если его полюбили в городе, то может полюбить и Элейн… Это обеспокоило Лоуренса не на шутку, но тут он вспомнил, что по условиям сделки с Эрлом Генри с Элейн не могут встретиться, для них просто не представится такого случая. Это его немного успокоило.
Когда Лоуренс появился на кухне, тщательно вытираясь пушистым полотенцем, то неожиданно обнаружил на столе горячий завтрак: яичницу и пару тостов с маслом. Элейн сидела на стуле, читая газету и попивая травяной чай из любимой чашки. Халат она накинула прямо поверх короткой ночной рубашки, добавив в свой образ нотку уязвимости и домашнего уюта.
— Я и не знала, что собираюсь замуж за тюленя, — Элейн насмешливо и с преувеличением закатила глаза. — Думала, ты там вечно будешь. Уже хотела предпринять спасательную экспедицию. Все в порядке?
— Доброе утро, — он поцеловал ее. — В будущем я был бы совсем не против спасательной экспедиции, если у тебя вдруг возникнет такое желание.
— Хорошо, учту. Ешь, пока не остыло.
— Что пишут?
— Разные сплетни, — она нахмурилась, — как обычно. Зато на последней странице есть схема вязки весьма привлекательного джемпера. — Элейн показала картинку. — Нужно купить пряжи. Какой цвет предпочитаешь?
— Синий.
— Могла бы и сама догадаться, — вздохнула она. — Может, попробуем небесно-голубой?
— Хорошо, попробуем, — покладисто согласился Лоуренс, хрустя тостом. — Все, что захочешь, дорогая.
— Звучит как-то подозрительно, — она прищурилась.
— Хороший муж должен всегда соглашаться со своей женой.
— Да, но ведь мы еще не женаты.
— Считай это репетицией, — он подмигнул.
— Значит ли это, что ты сделаешь все, о чем я тебя попрошу? — Элейн коварно улыбнулась.
— Да, — Лоуренс тут же опустился на колени и склонив голову, поцеловал ее запястья. — Моя жизнь, мое время — твои, ты можешь распоряжаться ими как хочешь.
— Твоя жизнь принадлежит только тебе, — мягко возразила она. — Иначе получится, что я держу тебя в рабстве. Мне нужен кто-то равный — партнер, друг, любимый, но не раб.
— А если я не смогу стать равным тебе? — грустно спросил Лоуренс.
— Почему не сможешь?
— А почему одни рождаются красивыми, а другие обычными? — вопросом на вопрос ответил он, пожимая плечами.
— Хм… — она принялась внимательно рассматривать его, пристально изучая лицо.
— Что ты делаешь? — шепотом спросил он.
— Изучаю, как выглядит мужская хандра. Занимательное зрелище, если честно. Смесь страха, неуверенности, желания сетовать на горькую судьбу. И все это приправлено намерением ничего не менять. — Она обняла его, успокаивающе поглаживая по спине. — Такое с каждым случается, дорогой. Это пройдет.
Элейн понимала его лучше, чем он сам себя понимал. Как всегда.
— Может, никуда не пойдем?
— Ты обещал.
— Я должен был попробовать, — вздохнул Лоуренс. — Тогда одевайся. Прогноз погоды предупреждал о дожде во второй половине дня. Я возьму зонтик.
— Если будет потоп, просто останемся у тебя.
Лоуренс представил, как они вдвоем безуспешно пытаются уснуть на его жестком диване и решил, что оставаться у него — плохая идея. К счастью, он вскоре избавиться от необходимости называть эту маленькую и неудобную квартиру своей. Они решили, что после женитьбы он переедет к Элейн. Для его вещей в ее шкафу уже были выделены полки.
К дому Лоуренса они приехали на автобусе, такси для них было непозволительной роскошью. Элейн уже была у него, когда они зашли погреться и выпить чаю после прогулки в парке, поэтому знала дорогу. К счастью, в будний день у подъезда никого не было, чтобы поинтересоваться у Лоуренса, кем ему приходится Элейн и почему он не в Конторе в рабочее время.
Зайдя в квартиру, Элейн сразу прошла в комнату, села на диван, и сложив руки на коленях, выжидающе посмотрела на него. Лоуренс укутал ее мягким пледом в крупную клетку, принес из кладовки большую коробку, в которой хранил наследство Тони и большую часть своих рисунков, и поставил перед ней.
— Только не делай поспешных выводов, — попросил Лоуренс. — Мой рассказ может показаться… — он сделала паузу, подбирая слово, — необычным, но связь между нами сама по себе необычна. Для начала, я хочу тебе показать свои снимки. — Он протянул ей альбом с наклеенными в нем карточками.
— О, какой ты здесь милый!
Это были черно-белые изображения пухлого младенца в платье с оборками. Он улыбался беззубым ртом, самозабвенно облизывая погремушку. Под снимками было написано «Лоуренс младший, три месяца».
— Так ты младший? — удивилась Элейн.
— Да, моего отца тоже звали Лоуренс, — он вздохнул. — Я же говорил, что
