корабельном морге. Он видит, как Неджел мучается, и тоже мучается.
— То есть Дерен не способен принять сам себя, со своими поступками?
Ченич понимал, о чём говорит Рэм.
Если ты можешь много, ответственность за это тоже огромна. Она давит, как камень, грозящий сорваться с горы.
— Я не знаю. — Рэму ещё рано было решать такие задачи. — Один раз Дерен не спас Неджела, и тот погиб. Другой — спас, но всё равно вышло плохо.
Ули смотрел недоумевающе. Для мальчишек это была «алайская грамота»: Дерен ведь спас, зачем об этом жалеть?
Юрист посмотрел на Рэма и медленно затянулся, давая кончикам палочек разгореться.
Эти алые точки напомнили ему сейчас пляску огненных столбов — страшной достопримечательности Дайяра. Планеты, где сама реальность была изувечена людьми.
Старший пилот, этот Дерен, мучил себя, а страдал мальчишка. Будь Рэм поглупее, он бы не понимал этого. Но нет, тут им обоим не повезло.
— А капитан ваш как справляется с такими вещами? — спросил Ченич. — Или это — военная тайна?
— Смотря что ты имеешь в виду, — сразу насторожился Рэм.
— Ходят слухи, что ваш капитан погиб, и его потом воссоздали с помощью хаттских технологий. Тело вырастили из уцелевших клеток, память сращивали из кусков — часть памяти у него своя, а часть восстанавливали по воспоминаниям других людей. Он же тоже немного «сам не свой», верно?
Рэм с сомнением посмотрел на юриста:
— Ну... это всё слухи.
— Разумеется, — кивнул Ченич. — Но ваш капитан справился бы, случись с ним такое?
— Кэп — он другой, — быстро пояснил Рэм. — Он весёлый и проще ко всему относится. Он жив, и ему этого, наверное, достаточно. А вот Дерену — нет.
— То есть Дерену мало собственной граты, и он берет на себя чужую? — уточнил Ченич.
Рэм вздохнул. Разговор всё больше походил на допрос, пора было его сворачивать. Давно уже пора, а он разболтался.
— Ты не сердись, — сосед сразу понял его сомнения. — Я просто пытаюсь лучше понять ситуацию. Быть может, смогу немного помочь.
— Как? — удивился Рэм.
— Твоему Дерену надо бы побывать на Дайяре или в какой-то другой закрытой аномальной зоне. Слыхал про Дайяр?
Рэм мотнул головой. Он слышал только ругательство: «Дайяр та хэба» — «Пусть тебе будет, как на Дайяре».
— Дайяр — планета, где наше имперское правительство применило би-пространственное оружие. Сейчас его испытания запрещены, но во время хаттской войны в дело пускали всё. Дайяр пострадал фатально. Планету не просто выжгли до тла — там зона изменённой реальности. Можно встретить того, кто давно погиб, поговорить с ним. — Юрист потёр лоб и посмотрел в удивлённые лица парней. — Я не шучу, я сам видел. У меня был друг детства. Я тоже считал себя виноватым, что он погиб.
— И ты его там встретил? — спросил Рэм за двоих. — Вы поссорились, да?
Ули стеснялся говорить с Ченичем, но в глазах его застыл тот же вопрос.
Отвечать юристу не очень хотелось, но он сам начал этот разговор:
— Хаттская закончилась сто пять лет назад, — пояснил он, понимая, что невольно раскрывает и свой возраст. — Когда она началась, нам было по двадцать. Я бежал на окраины Галактики от ужаса той войны, а друг мой завербовался в армаду. Он посчитал меня трусом. Я…
— Ты такой древний пацифист? — перебил Рэм.
Он подозревал, что Ченичу лет шестьдесят или семьдесят, но сто двадцать пять?..
— Я встретил его потом, на Дайяре, — продолжал юрист. — Через пятьдесят лет после его смерти. Скажи своему Дерену, пусть он слетает на Дайяр или в другую, закрытую из-за аномалий пространства, зону. Туда сложно получить допуск, но вы же спецон. Он сможет найти там своего друга, именно того, кого потерял, и поговорить с ним. И тогда боль пройдёт.
Рэм задумчиво кивнул. Идея и в самом деле оказалась интересной. Если Дерен поговорит с тем Неджелом, который погиб, может, его и отпустит.
Ну или эта странная встреча принесёт ему такие же глубокие и болезненные, но другие воспоминания. И он успокоится постепенно: клин клином. Ведь нельзя же жить всеми воспоминаниями сразу?
Красная надпись над дверью каюты погасла — корт вышел из режима торможения и двинулся к Асконе, опрашиваясь с маяками и дэп-станциями, и Ченич открыл коммуникатор.
Ему нужно было запросить несколько документов, чтобы до конца разобраться в этой истории с убийствами.
Он достал блокнот, и парни, сообразив, что их сосед занят, пошли в санузел посмотреть обещанную Кифарой сауну, потом забились в нишу Рэма и негромко там разговаривали.
Дэп и в самом деле прогрузился, можно было формировать запросы.
Получив то, что искал, Ченич хмыкнул: похоже, срастались последние пазлы этой странной истории.
Он хотел уже звать Рэма и Ули, чтобы задать им пару вопросов, и тут в дверь каюты постучали.
Рэм выскочил, чтобы первым встать в дверях: мало ли кого опять принесло.
Но на пороге его ждали всего лишь официанты с гравитележкой. Это прибыл обещанный Кифарой завтрак.
Официанты начали накрывать на стол.
Рэм в ожидании еды тоже залез в дэп с браслета и стал копаться в сети. Ули пристроился рядом с другом, усевшись на спинку кресла и заглядывая ему через плечо.
Пара минут, и до Ченича донеслись звуки знакомой музыки и еле слышный — Рэм максимально зажал громкость — голос певца:
Над Дайяром сегодня ветрено:
Тьма и тени.
И случайный стук равен смертнику.
Через стены
Слышу я тебя друг задушенный
Диким ветром.
И остаться жить тоже мужество
Вровень смерти.
Ченич знал эту песню.
Её знали все, кто побывал на Дайяре. И знали, что тени, стучащие по ночам в двери модулей немногих, посещающих планету учёных, не метафора.
Перед глазами юриста снова встала великая пустошь, покрытая пеплом, и алые столбы огня, блуждающие по ней.
Но больше он ничего не успел вспомнить — Рэм позвал к столу.
Возраст — такая штука, когда перегуляв аппетит его можно и потерять, но Ченич немного поел за компанию с мальчишками, набросившимися на еду как воробьи-слётки.
Потом он снова вернулся к документам, решив отложить вопросы на потом, и сидел над файлами, пока парни вместе сходили в медотсек, а потом обсуждали день рождения Рэма, копались в коммуникаторе Ули и смеялись над кадрами из его тюремной жизни.
Рэм, однако,
