моторчиками. В пятом — построил лодку с электромотором (и свинцовыми аккумуляторами), потом отучился в Чернинском педучилище на «электромеханика». Дипломной работой у него было изготовление генератора на две тысячи четыреста киловатт (я ему подсунул тепловозный генератор из моей курсовой), который обеспечивал электричеством электросварку в Мезени (и который приводился в движение все же изготовленным Ванькой Сорокиным «тепловозным» дизелем в три с половиной тысячи «лошадок»)…
А третий праздник был вообще практически незаметным. Светлана Никитична все же довела процесс преобразования картошки в резину до рабочего состояния и в конце августа неподалеку от Рыбинска (где они с Ванькой теперь поселились поближе к моторостроительному заводу) начал выпускать очень нужную продукцию химический завод. На котором из картошки добывали крахмал (на отходах свинки на ферме жирели), из крахмала делался спирт, а из спирта, путем нехитрых химических преобразований, получался бутадиеновый каучук. Или бутадиен-стирольный, или вообще АБС-пластмасса…
Жалко лишь, что детям в их деятельности я почти ничем уже помочь не мог: все они занялись тем, в чём я был ни уха, ни рыла. Светка химией вон увлеклась, Витька по электрической части пошел. Саша… его в честь Алёнкиного отца назвали, так он тоже «по электричеству», но немного в другую сторону: я ему когда-то рассказал про радио, и он уже сумел сделать работающую электронную лампу. Только то, что он уже сделал, работало максимум полчаса — но теперь, когда вольфрамовая проволочина появилась, проглядывались очень интересные перспективы. Аня (названная в честь Алёниной матери) увлеклась делом совсем не женским, и в ближайшее время я ожидал появления какого-нибудь автомобиля, близнецы Вася и Вера устремились в медицину, причем Вася в хирургию ударился, а Вера — в фармацевтику. Причем Вера еще на первом курсе сумела синтезировать клопидогрел (когда в аптеках плавикс, которым Василий Юрьевич лечился, закончился, я решил было сам его сделать по описанию в википедии, однако вовремя остановился, обнаружив в аптеках «отечественный аналог» — но статья в телефоне сохранилась, и, мне кажется, что и Бенкендорф, и сам Николай благодаря этому препарату до сих пор живы). Добрыня (ну не удержались мы с женой) только что закончил геологическое отделение в Петербургском университете и уехал «повышать квалификацию» в Германию (по фальшивым документам, естественно, ведь герцога Павлова в Европе слишком многие не любили аж кушать не могли). Люда — та в биологию ударилась и теперь изучала ее в Московском университете, Алёшка, наслушавшись моих рассказов, вроде бы твердо решил стать гидростроителем и в свои четырнадцать лет уже выстроил первую (вообще в мире первую) ГЭС на Зуше мощностью в мегаватт (генератор ему все же Витя сделал). Ну да, когда у отца можно попросить миллион-другой рублей «на интересное дело», можно и так развлекаться. Разве что Андрюха не утратил тяги к прекрасному и железная дорога (игрушечная) в нашем доме в Одоеве уже заняла весь третий этаж — но парню всего лишь десять, как бы не поменял увлечение…
Весной пятьдесят шестого года меня пригласил к себе Бенкендорф. Александр Христофорович в отставку вышел в семидесятилетнем возрасте, так что приглашение было совершенно «не официальным», но мне было с ним вообще всегда интересно поговорить. И в этот раз тоже разговор получился интересным. После формальных приветствий и разговоров о здоровье он вдруг внезапно спросил меня:
— А как вы думаете, Никита Алексеевич, из чего можно сделать порох, который при взрыве не нагревается вовсе и вскоре исчезает без следов?
— Лично мне ничего подобного не известно. Более того, я убежден, что сделать что-то такое невозможно, поскольку любые пороха превращаются в газы, то есть взрываются, исключительно от жаркого горения.
— Но ведь пулю-то, которая взрывается без нагрева, кто-то, да сделал?
— Да не взрывается она, в просто разрывается на куски. Если пулю, скажем, свинцовую, в воду выстрелить, то она от удара о воду сильно сомнется. А если сделать пулю в виде стакана, то вода, попадая под давлением внутрь такой пули — а давление от удара о преграду возникает — пулю разрывает. Но свинец слишком мягкий, такую пулю уже при выстреле пороховые газы сомнут, а вот если сделать ее из меди… да еще надрезы надлежащие сделать, чтобы по ним пуля разрывалась на куски, то вот тогда…
— Забавно, а я-то понять не мог, отчего всегда столь ровные куски выходят…
— Однако пуля такая уже воздухом очень быстро тормозится, так что годится она лишь для пистолетов, чтобы стрелять из него на небольшое расстояние.
— А когда сия пуля попадает в человека, то сразу requiescat in pace. Остроумно!
— Нет, вы не правы, это не латынь, а английский: radically invasive projectile. Не перифраз или атономасия, а, если так можно выразиться, строгое техническое описание.
— А, ну да, у вас же, как сами говорите, инженерное мышление. А вот скажите мне, господин экс-канадский губернатор, вы не в курсе, зачем некий канадский подполковник такими пулями изрядно людишек живота лишил? По многим, конечно, я бы подполковника сего поддержал, не делом, так словом. Но вот зачем этому подполковнику было убивать какого-то паршивого студента? Причем из незаконнорожденных?
— А какого именно?
— Даже так? Ну да ладно, дело прошлое, да и забытое. А студент, о котором мне знать было бы интересно… Сын капитана Яковлева, Герцен его фамилия.
— Отец его был человеком достойным, а этот… Есть такие люди, их в народе либералами кличут. У них не просто душонка гнилая, они за слой масла на своем хлебе не только отца с матерью продадут, но и Родину. А платить за Родину много желающих… было. И хуже того, людишки эти, ничего тяжелее ложки, которой они жрать в три глотки готовы, не державшие, иной раз чтобы вкусняшки от других людей получить, до того развили дар обводить прочих вокруг пальца и свой хорошо подвешенный язык так натренировали, что вполне способны и прочих убедить в том, за что им враги Отечества платят. Ссылать таких — дело малопродуктивное, ведь им для вредительской работы только язык и нужен, а ссылка еще и ореол мученика на них наденет…
— Тут вы, Никита Алексеевич, тоже, скорее всего, правы. А я раньше особо насчет языка, которым они способны как помелом махать, не подумал. Меня, собственно, лишь студент сей смущал. И уж напоследок… мне, я думаю, уже немного осталось, и я лишь из любопытства спрашиваю, никому более не выдам: подполковник этот… он сам решения свои исполнял или помощников находил?
— И на чем подполковник этот спалился?
— Спалился? Оригинально, не слышал ранее такого. Много денег
