— Что?
— Две другие вещи, о которых ты солгала.
— О. Эм. Я не люблю виски. — Он улыбается, на этот раз широко, и, чёрт, надежда снова вспыхивает.
— Да ладно.
— Оно ужасное на вкус.
— Тебе нравятся сладкое. Ты же не хочешь чувствовать его вкус, когда пьёшь. — Я улыбаюсь и киваю.
— Ага. Но я вспомнила, как однажды Ричард попросил меня купить тебе бутылку для одного мероприятия…
— «Гленливет»11… Я помню это. Ты купила её?
— Я провела обширное исследование в Гугле. Я не хотела, чтобы он выглядел плохо. — Его глаз дёргается.
— А последнее?
— Я ненавижу кантри музыку.
— Ты предпочитаешь бойз-бенды, — говорит он с улыбкой, и я закатываю глаза.
— Да, я предпочитаю поп-музыку. Но теперь она мне нравится. Правда. Она… нравится мне. — Я улыбаюсь ему, и, чёрт, это там. Это не ненависть, но блеск в его глазах, тот блеск, который появляется, когда он думает, что я забавная. — Но это всё. Всё остальное — это всё я. Всё, что я говорила тебе, что я чувствую к тебе. — Я двигаюсь, испытывая свою удачу, и кладу руку ему на грудь. Тепло его груди пробегает по моей руке.
— Я клянусь…
— Почему у тебя кровоточит костяшка? — спрашивает Дэмиен, прерывая меня.
— Что?
— Твоя костяшка. Она кровоточит. Почему? — Я смотрю вниз, и точно, первая костяшка на моём безымянном пальце кровоточит. Почти поэтично, если честно.
— Я ударила Ричарда. — Он смотрит на меня, сбитый с толку.
— Нет, я ударил Ричарда.
— Ну, да. Ты ударил, а потом ты ушёл, а потом я попыталась уйти, но Ричард схватил меня за руку…
— Он что?
— Он схватил меня за руку. Саймон заставил его остановиться. А потом он сказал мне несколько гадостей, затем он сказал несколько гадостей о тебе, и тогда я ударила его по лицу. А потом я убежала. Я собиралась спуститься на лифте, но он уже ехал вниз, а я не хотела, чтобы ты так далеко ушёл. Этот лифт такой чертовски медленный. Поэтому я побежала вниз по лестнице и…
— Ты бежала по лестнице? — спросил он, теперь на его губах появилась лёгкая улыбка. — Ты занималась кардио, чтобы добраться сюда? — Его голос очень похож на "о, милая, ты пекла", а-ля Кристиан из «Бестолковых».
— Да, и я вся вспотела, и от этого у меня жуткий зуд, но, думаю, это нормально, потому что здесь чертовски холодно.
— Где твоё пальто? — спрашивает он, почти уставившись на меня.
— У меня не было времени, чтобы остановиться у гардероба и попросить их найти его. Я должна была бежать за мужчиной. — Его взгляд смягчается и превращается в нечто такое, что зарождает во мне что-то ещё — надежду.
Порыв ледяного ветра проносится по дороге, и я вздрагиваю.
— Господи, — бормочет он под нос, притягивая меня к себе и распахивая пиджак, чтобы я могла просунуть руки и обхватить его спину.
Похоже, у него не было времени взять пальто.
Я вдыхаю его запах, тот фирменный аромат «Армани», который я определила в первый же день, заполняет мои лёгкие. Я позволяю его теплу просочиться в мои кости, а когда его руки обвивают мою спину, я позволяю этому чувству проникнуть и в меня.
Если это последний раз, когда этот мужчина обнимает меня вот так, я должна впитать достаточно, чтобы хватило до конца жизни.
Когда-то я думала, что Ричард — моя вторая половинка, потому что мне нравилась идея о том, что он может мне предложить.
Простая жизнь в преданности человеку, который был важен.
Жизнь, в которой я могла бы проводить каждое мгновение, живя для мужчины своей мечты так, как не смогла моя мама.
Мне кажется, я думала, что если я преуспею там, где она потерпела неудачу, в мире всё будет хорошо. Равновесие восстановится. Жизнь станет лёгкой.
Но родственная душа так не работает. Родственная душа не должна быть лёгкой или односторонней. Это баланс — отдавать и принимать.
Я думаю, что есть шанс, что Дэмиен мог бы стать "отдавать" для моего "принимать", а я, возможно, разрушила это.
Он чуть-чуть отодвигается, чтобы посмотреть на меня, и я зеркально отражаю его, откидывая голову назад. Небо тёмное, смесь назревающего шторма и ранней зимней ночи, но мы находимся под уличным фонарём, и блики и тени, которые он создаёт на лице Дэмиена, так невыносимо красивы.
— Ты сделала это, чтобы вернуть его? — спрашивает Дэмиен, его голос низкий и вопросительный.
— Что? — спрашиваю я. Я не понимаю вопроса, мой разум не в состоянии сосредоточиться ни на чём, кроме того, как он сейчас выглядит, глядя на меня добрыми глазами.
Не сердитыми.
Возможно, обеспокоенными глазами.
Должна ли я почувствовать облегчение? Или нервничать?
— Я спрашиваю, ты сделала это, чтобы вернуть его? Была ли вся эта схема с намерением вернуть Ричарда? — Ах, вот оно что.
— Что? Нет. Никогда, — быстро говорю я, пытаясь объяснить. — Ты должен знать, что ни одна часть меня никогда не хотела этого. Никогда. Когда он порвал со мной, это было как… как будто заклинание было снято. Я больше не понимала, что я в нём вижу. Как будто я наконец-то смогла увидеть реальность. Я просто… Я хотела, чтобы он возненавидел то, что отпустил меня. — Я смотрю через его плечо на Рокфеллер-центр и Радужную комнату на его вершине. Я продолжаю говорить, не глядя на него, но чувствую, что он смотрит на меня горящими глазами. — Я провела несколько своих лучших лет, пытаясь облегчить ему жизнь. Я думала, что это мой долг, моя расплата за то, что было бы прекрасной жизнью. И я думаю, он знал это. Я думаю, он всегда знал, что я не для него, но ему нравилось то, что я могла ему дать. — Я вздохнула и наконец-то посмотрела на Дэмиена, боясь того, что увижу.
Смешанные эмоции. Вот что там.
С таким же успехом можно закончить копать могилу этим прекрасным отношениям.
— Я знала, кто ты,
