он должен быть на связи двадцать четыре на семь. Исключено. Он никогда его не забывает. Он с ним спит, ест и ходит в душ.
— А уехать к матери? — предполагает Ника. — Ты говорила, что его мать живет в Краснодарском крае. Кто-нибудь ей звонил? Может, она что-то знает?
— Теоретически мог, — сиплю я, — на деле же…
— Да, глупость. И в этом случае он бы тебя предупредил, даже если бы случилось что-то срочное и непредвиденное.
— Мхм. Он ведь знал, что я жду его в Питере…
— И все-таки ей нужно позвонить.
— Я не знаю ее номера. Богдан не знакомил нас. Не успел.
— Дядя Степа? Они столько лет с Титовым дружат, наверняка он знает и его мать.
— Да. Ты права, — берусь я за телефон. — Сейчас я ему напишу…
— Давай, а я заварю нам крепкого кофе. Хочешь чего-нибудь перекусить?
— Нет, спасибо. Я не голодна. Но ты если хочешь, холодильник в твоем распоряжении, Ник.
— Окей.
Пока Ника суетится на кухне, я кидаю па сообщение с вопросом: звонил ли он маме Богдана и нет ли у него каких новостей? На первый вопрос папа ответил: звонил, она не в курсе и теперь тоже на панике. Ждет звонка. На второй: нет, новостей по-прежнему нет. Никаких. Совсем. Даже если очень хочется, Юля, новостей нет!
Ну, не может же человек бесследно исчезнуть?! В наше-то время камер, натыканных на каждом углу!
— Звонил, — говорю я, когда Ника возвращается в гостиную с двумя чашками кофе, — она не в курсе. Новостей нет, — забираю я одну посудину, цепляясь за керамическую ручку кружки. Одинокая слезинка, скатившаяся по моей щеке, булькнув, падает в напиток. За ней бежит вторая, догоняя. А я-то, наивная, думала, что уже все выплакала…
— Не отчаивайся, Юль! Я уверена, исчезновению Титова есть какое-то логическое объяснение.
— Главное, чтобы с ним все было в порядке. Остальное неважно.
Это была ужасная ночь. Длинная настолько, что тиканье часов в тишине дома начало раздражать. Каждая секунда тянулась: ни начала, ни конца. А еще выматывающая и почти бессонная.
Устроившись с телефоном в обнимку на диване в гостиной мы с Никой по очереди время от времени проваливались в тревожную дрему. Перед глазами стояли жуткие картинки. Воображение работало на полную мощь, рисуя разнообразные хоррор-вариации произошедшего с Титовым. От ограбления до убийства. Абсолютной каждое такое забытье заканчивалось моим резким пробуждением и дрожью от любого малейшего шороха за окнами. Будь то завывание ветра или лай соседской собаки.
Я сбилась со счету, сколько раз набирала номер Богдана и сколько раз проверяла телефон в надежде увидеть или услышать новости от папы. Ничего. И снова, и снова, и снова ни-че-го! Жизнь зациклилась, а я превратилось в одно большое «жду». Вот только чего?
Уже под утро лежать и бездействовать стало невыносимо. Вероника задремала. Я осторожно выползла из-под покрывала и на цыпочках прошла на кухню. В темноте нашла зарядку и подключила к сети телефон. Экран засветился и показал страшные пять ноль-ноль утра. Двадцать три часа с момента нашего последнего разговора. Еще немного, и сутки.
Невозможно! Нужно что-то начинать делать. Ожидание убивает.
Я поставила чайник и взялась за первую попавшуюся ручку. Выдрала лист из кулинарной книжки и открыла браузер. В пару кликов нашла список столичных больниц. Ровно в пять пятнадцать начала их обзванивать. Планомерно, по списку, не пропуская ни одной. Повторяя раз за разом в трубку:
— Здравствуйте! К вам не поступал пациент…
— Доброе утро, а к вам не привозили…
— Здрасте, подскажите, не было ли у вас вчера…
Вычеркивая адрес за адресом. Злясь! Кусая колпачок ручки. Нервно меряя шагами кухню. Снова, третий раз, щелкая на кнопку, включая бедный чайник, который уже устал закипать и остывать. Ну, где же ты, Дан?!
Еще чуть-чуть, и я сойду с ума. Чокнусь от тишины в голове. Замирать каждый раз в ожидании ответа с того конца провода — маленькая смерть! А вдруг мне скажут «да»? Вдруг все слишком плохо? Я не переживу. Вот только и «нет» пугает не меньше.
В конце концов я наливаю себе полуостывший кипяток, плюхаясь пятой точкой на стул. Уставившись перед собой, гипнотизирую взглядом одну точку. Я устала. У меня болит спина и ломит шею. Голова сейчас треснет, как арбуз. Глаза режет, они требуют передышки. Сердце колет. Хочется лечь и пропасть из этой жизни. Ничего не видеть, не слышать и не чувствовать.
Потираю переносицу, растирая виски. Я не могу. Сдаться не могу! Не сейчас, когда прошла почти половину списка. Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо!
Схватившись за телефон, набираю новый номер, начиная заново свое:
— Здравствуйте…
— Доброе утро…
— Будьте добры…
Секунды складываются в минуты, минуты в часы. Я черкаю номер за номером, адрес за адресом, разрезая стержнем бумагу. За окном только-только начинает светать, когда с очередным звонком я на мгновение вижу проблеск «света» в сутках мрака.
— Здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, к вам вчера не поступал мужчина тридцати девяти лет? Высокий. Рост примерно метр восемьдесят пять. Спортивного телосложения. Темно-русые волосы, карие глаза.
— Подождите секундочку, — зашуршали листами в трубке. Снова. Как и несколько десятков раз до этого.
— Жду.
— Темно-русые волосы, говорите? Да, был.
Сердечко подпрыгнуло.
— И борода! — выпалила я. — Приличная такая стильная борода, да?!
— Оу, нет, девушка. Наш не бородатый.
Все снова померкло.
Даже не знаю: радоваться или расстраиваться.
— Спасибо. Извините.
В списке оставалось всего два номера. Две клинические больницы. Набирая предпоследний, я ощутила, что у меня дрожат руки. Пальцы не попадают по цифрам. Если этот список закончится, дальше даже думать страшно, номера каких «учреждений» мне придется обзванивать.
— Доброе утро, девушка. Подскажите, вчера утром или вечером к вам не поступал мужчина? Темно-русые волосы, карие глаза. Борода. Спортивный и ростом метр восемьдесят пять. Зовут Б…
— Был, — перебила меня женщина. — Вчера утром поступил мужчина без документов. Полностью подходит под ваше описание. Сейчас его состояние врачи оценивают как стабильное. Вечером перевели из реанимации в общую палату. В себя он пока не приходил.
Шаги по больничному коридору почти не слышны. Их перебивает стук моего сердца в груди. В ушах будто барабаны выбивают марш. Я мысленно молюсь о том, что он нашелся. Даже фото, показанное медсестре, кивнувшей в ответ на вопрос «он ли это», все равно не дает стопроцентной гарантии. Я хочу его увидеть своими глазами.
— Только вам дали неточную информацию, — встрепенувшись, уточняет медсестра. — Произошла некоторая путаница. Мужчина все еще в реанимации, так как не приходил в сознание.
У меня внутри все
