— Тебе нужно попрактиковаться, мама, — поддразнила ее я. — Начни как можно скорее, пока не появился мой младшенький.
— Скорее младшенькая. — Она усмехнулась. — Похоже, у тебя будет сестра.
Увидев мое перекосившееся от ужаса лицо, мама подумала, что я так отреагировала на ее сообщение. Однако дело было совершенно в другом. Позади нее на экране телевизора я увидела фото того мужчины. Оно занимало весь экран.
— О господи! — испуганно прошептала я.
— Эй, в чем дело? Ты что, не хочешь иметь сестру? — спросила мама.
У отца из рук выпала вилка и громко ударилась о тарелку. Его лицо стало бледным как полотно.
— Черт бы побрал эти новости! Сколько же все это будет продолжаться! — возмутился он, бросив полный ненависти взгляд на субботнюю газету, которую, судя по всему, еще не разворачивал.
Быстро повернувшись, мама посмотрела на экран и испуганно ойкнула.
Это лицо я знала лучше, чем свое собственное. Оно было единственным, которое я видела целых три года. В нем не было ничего примечательного, если не считать узких темных глаз, которые смотрели немного в сторону, так, словно мужчина страдал косоглазием. Его волосы были рыжевато-коричневыми с проседью. У него был маленький, безвольный подбородок и крошечные уши.
Телекомментатор не назвал его имени, просто сказал, что полиция собирает сведения об этом человеке, о его возможных связях, контактах, передвижениях за последние пять лет. Он сообщил, что тело этого человека нашли в Национальном лесном заповеднике Лос-Анджелеса. Мое имя вообще не упоминалось.
Я буквально прикипела к стулу, зачарованная, испуганная, потрясенная.
Схватив пульт управления, мама, резко нажав на кнопку, выключила телевизор.
— О мой бедный Ангел, прости меня за то, что тебе пришлось все это увидеть, — сказал отец хриплым голосом.
Как, однако, это глупо! О чем он, черт возьми, думает?
— Папа, я довольно долго жила со всем этим.
Его лицо стало пунцовым, как будто он какое-то время задерживал дыхание.
— Ты все равно не смог бы остановить их, — сказала я. — И это всего лишь программа новостей. Подумаешь, нашли какое-то тело в лесном заповеднике!
Сжав кулаки, он помахал ими перед темным экраном телевизора, словно мог дотянуться до комментатора, который сидел в телестудии.
— Я, черт возьми, должен был вывернуться наизнанку, должен был использовать все мыслимые и немыслимые средства, чтобы не допустить всего этого, — прокричал он, задыхаясь от гнева. — Чертовы новости!
Я поняла, что он имеет в виду не только новости, а и того мужчину, и безрезультатные поиски, и Билла, и все те годы, которые мы не сможем прожить заново. И мое детство, которое не было непорочным и светлым, и мою давно утраченную невинность.
— Папа, в этом нет твоей вины, поверь мне.
Он ничего не ответил, но я заметила, как по его щеке скатилась слеза, упав прямо в лужицу сиропа на его тарелке.
Я погладила его по плечам своими забинтованными руками.
— Посмотри на меня, папа, — сказала я. На его мокром от слез лице застыла гримаса боли. — Все закончилось. Он мертв, а мы живы.
Не выдержав моего взгляда, отец опустил глаза.
— Посмотри на меня, — настаивала я. — Разве я плачу? Разве я жалею себя?
Он ничего не сказал, только прерывисто вздохнул.
Я слегка встряхнула его.
— Ты не имеешь права страдать сильнее, чем я. Поэтому возьми себя в руки и вспомни о том, что ты глава нашего семейства и у тебя есть мы с мамой.
Он широко раскрыл глаза. Судя по всему, он не ожидал это услышать.
Мама подошла ко мне сзади и обняла за плечи. Ее тугой живот прижался к моей спине.
— И малышка, — добавила я. — Ей не нужен мрачный, сердитый, страдающий от депрессии и с головой ушедший в свои переживания отец. Ей нужен добрый и веселый папочка. Понял?
Как бы благодаря за эти слова, мама легонько сжала мои плечи.
Отец вытащил из кармана рубашки носовой платок, высморкался, а потом кивнул.
— Значит, у тебя сегодня выходной. Что ж, тогда ты должен как следует отдохнуть и развлечься, — сказала я. — Мама, возьми его с собой на рождественский шопинг, а то, если я не ошибаюсь, кроме меня никто ничего под елку пока не положил.
Мама улыбнулась.
— Ты тоже могла бы пойти с нами, дорогая, — предложила она.
— Только после того, как с меня снимут эти марлевые рукавицы, — сказала я. — Мне не хочется объяснять всем встречным и поперечным, что же такое со мной приключилось.
В этот момент я чувствовала себя главой семьи.
Папа встал и, крепко обняв меня, прошептал:
— Ангел, прости меня. Я так виноват перед тобой!
— Я знаю, что ты чувствуешь, папа. Кстати, могу подбросить несколько замечательных идей насчет подарков. Я собираюсь проколоть уши и поэтому не буду ничего иметь против сережек с жемчужинами.
Буквально через час после того, как родители уехали, кто-то позвонил в дверь.
Вскочив с кровати, я поняла: чтобы открыть дверь, мне понадобится чертова уйма времени. Посмотрев в глазок, я увидела, что на крыльце стоит детектив Броуган. На его лице застыло какое-то странное выражение. Похоже, он был чем-то не на шутку озабочен.
— Входите! — крикнула ему я.
Дверь приоткрылась, и он как-то неуверенно заглянул в прихожую.
— Энджи?
Он удивленно озирался, глядя то на мои похожие на огромные коконы руки, то на почерневшие от гари булыжники, которыми была вымощена наша тупиковая улица, и явно не знал, что сказать.
— У нас был пожар, — пояснила я. — Я здесь ни при чем. Я ничего не поджигала.
Покачав головой, он сказал:
— Прости. Да, я знаю. Я только что разговаривал с Харрисами. Они сейчас живут в отеле. Твои родители дома?
— Нет. Они уехали за покупками.
Он разговаривал с Харрисами? Интересно, о чем? Это меня насторожило.
— Наверное, мне лучше зайти попозже, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу.
— Я думаю, что вам лучше зайти прямо сейчас. Мы с вами должны поговорить без свидетелей.
Посмотрев на меня внимательно, изучающе, он, похоже, принял решение.
— Хорошо. Да, я зайду.
Он сел на край дивана, упершись локтями в колени. Я уселась в кресло и откинулась на спинку. Причем сделала это намеренно.
— Как я уже сказал, я только что разговаривал с Харрисами, — начал он. — Увидев по телевизору Бретта Сэмюэльсона, они узнали его. Судя по всему, они видели его фото, когда оформляли документы на усыновление.
