свалилась, надышавшись ядовитого газа. Переживала за родителей Алима, которых потеряла из виду после взрыва. Но они прошли такую школу выживания, что не испугались какого-то дыма. Да и защитные амулеты, которые Зельманы носили, не снимая, уберегли от негативных последствий. Наоборот, Осип Ааронович оказался в числе тех, кто помогал, щедро расходуя целительные амулеты. Благодаря им молодежь быстро поставили на ноги. У бедняков нет денег на амулеты или услуги хороших врачей. Собственно, из-за запретов у обеспеченных ашкеназцев также не оказалось при себе средств защиты.
Не знаю, чего пыталась достичь Бат-Шева, но выходка наглядно показала, магия способна защищать и спасать жизни, а не только разрушать. Быть может, гадина надеялась, что будут жертвы, но этого не случилось на наше счастье.
Однако никто не поверил, что княжна Леви устроила взрыв. Среди пострадавших числилась как раз семья Мирьям. Барух проявил себя героем, вытаскивая тела матери и младших сестер на воздух, да и после помогал расчищать завалы, давал показания жандармам, выразил желание участвовать в восстановлении зала советов.
От магической помощи дочь Мельке отказалась и заявила, что не нарушит традиций. Брошь спокойно предъявила дознавателям. Разумеется, в драгоценной вещичке не нашли магии или следов, указывающих на принадлежность к взрыву. Но даже так, у полиции возникли вопросы. Кто пронес дымовое устройство в зал? Кто активировал дымную бомбу и нейтрализовал слуг, чтобы заблокировать двери?
Какое счастье, что наше с Алимом алиби подтвердил раввин Поль Хаим, а также официанты отеля и студенты, которых вызвала Циля.
Разумеется, происшествие в зале советов стало главной новостью, которая тут же отправилась в печать. Циля, как только пришла в себя, вызвала армию репортеров, опросивших каждого присутствующего в зале. Сестренка Алима почуяла сенсацию. В расследование добавился личный мотив, ведь она сама пострадала от рук злоумышленников.
Многие из зала совета направились прямиком в храм, где герр Айзебэрг возносил богу молитвы за спасение. Бат-Шева выбрала путь мученицы – упала в обморок во время службы, и даже после отказалась покидать обитель бога, истово молилась, подавая пример остальным.
Алим, несмотря на кучу дел, тоже остался в храме. Словом не обмолвился в суете, но я чувствовала напряжение брата и потребность постоянно быть на виду. Вряд ли дело в набожности, внезапно проснувшейся в молодом человеке, тут скорее желание видеть врага и следить за каждым шагом.
Ну, я-то не считала магию дьявольским проявлением, поэтому без зазрения совести поставила метки на Баруха и Бат-Шеву. Еще и заклинание «слух» постоянно запускала, развлекая себя тем, что подслушивала разговоры прихожан. Надо же знать, какие настроения ходят в народе!
Каюсь, не удержалась от невинной шутки, когда услышала, что одному молодому ашкеназцу нравится девушка из благородной семьи. Сначала задевала волосы избранницы ветерком, когда парень на нее смотрел, в результате чего они постоянно пересекались взглядами. А потом подставила красавице подножку, чтобы свалилась в объятия воздыхателя. Конечно же, он спас бедняжку от падения и предложил услуги сопровождающего.
– Развлекаешься? – невинно поинтересовался Алим, улучив минутку наедине.
– В смысле? – уставилась округлившимися глазами на помощника.
– Ты знаешь, о чем я, – ашкеназец мягко улыбнулся, – не увиливай. У Дайлины уже есть сговоренный семьей жених, а этот парень – случайный прохожий, ради которого не стоит портить будущее.
– Постой! – всплеснула рукой и покачала указательным пальцем, – допустим, ты узнал о женихе по своим каналам. Но как понял, что именно я делаю? И что у Дайлины с другим человеком будет это самое лучшее будущее?
– Почувствовал, – молодой человек вздохнул. – Еще там, в зале совета, как только спустился к трибуне. Это… этого не передать словами. Будто разом ощутил людей вокруг: их тревоги, надежды, переживания. Невероятно! До сих пор в себя не могу прийти. А тут, в храме, все еще больше усилилось. Чувства людей, будто запахи или цвета, у каждого собственный оттенок, аромат. Вера в бога как глоток чистого воздуха среди смрада лжи и ненависти. От тетки Бат-Шевы несет жуткой гнилью. Не понимаю, откуда столько злобы? Да и в целом – не понимаю, что вдруг нашло.
– Зато я, кажется, начинаю понимать, – хитро прищурившись, подмигнула. – Когда ты спустился, чтобы заявить о себе, то попал под воздействие княжеского венца, подыскивающего нового хозяина. Твой дар пробуждается! Ты чувствуешь магию, которую прежде оберегали печати. Быть может, венец великого князя – ключ к раскрытию способностей?
– Хм, это надо проверить. А ты не видишь изменений? – с надеждой спросил помощник.
Я присмотрелась магическим зрением к молодому человеку. Аура будто ярче засияла, однако магические печати никак себя не проявляли. Слишком мало времени прошло. Хотя, в лобной части будто бы образовалось уплотнение из энергетических линий. У себя я такого эффекта не наблюдала. Оно напоминало третий глаз Гектора, благодаря которому ворон видел прошлое, знал настоящее и предугадывал будущее. Возможно, Алим проявит себя как маг разума и со временем будет с легкостью читать чужие судьбы. Вот только принесет ли это счастье? Печальный пример госпожи Разумовской показывал, что расплата за способности – одиночество. Нет абсолютно честных людей, и в мыслях мы часто злимся даже на тех, кого любим. Некоторые вещи в них не устраивают, но стараешься не обращать внимания, искать компромиссы. Найдется ли женщина, что примет Алима таким, какой есть?
– О чем задумалась? – нарушил течение мыслей помощник.
– О великом будущем и цене, которую за это придется заплатить. Понимаешь, какую власть дает сила разума над человеком? Как думаешь, почему в мире так мало ментальных магов? Почему ашкеназцев едва не уничтожили пару веков назад? Полагаю, в библиотеках золотых и серебряных родов сохранились упоминания о народе с уникальными способностями. Чем больше узнаю ашкеназцев, тем сильнее проникаюсь мудростью и гениальностью первопроходцев, придумавших печати.
Еще в начала разговора окутала нас пологом тишины. Алим это понял и потому без опасений говорил на волнующую тему.
– Столько лет прошло, вряд ли кому-то интересно копаться в семейных архивах, если даже мы сами не помним другого прошлого. Кажется, печати существовали всегда, еще до изгнания со священной земли и великого истребления.
– Или вам это внушили, а тех, кто лично участвовал, заставили забыть, – скривилась от поразившей догадки. – Теперь я лучше понимаю причины, почему одаренные дети проходят через жуткую боль при инициации.
– Вот как? Просветишь?
– Какую жизнь ведут твои сверстники? Усердно ли постигают науки? Задумываются ли о проблемах народа и важных для развития вещах? Несчастье отвернуло от тебя друзей, вынудило избрать затворничество, чтобы не видеть жалостливых взглядов и не испытывать дикого сожаления об упущенных возможностях. Каким бы ты человеком вырос, не случись
