— Я уже весь железный внутри. Слышите? — он постучал себя по широкой груди, которая отозвалась гулом, словно пустая бочка. — Кто за меня похлопочет, когда я стану инвалидом? Таких желаний нет. Поэтому я и ушел.
Все трое приуныли, думая об одном и том же. Березин не выдержал:
— Может, и мы пойдем домой?
— А «шар желаний»? — ехидно спросил Бараско.
— Ну и хер с ним! — воскликнул Березин. — Ты видел? Видел! — он потыкал в ту сторону, куда ушел Бурко. — Мы тоже станем железными. У меня вон нога третий день болит.
Костя покашлял и решил, что тоже надышался и наглотался железной пыли. И ноги у него тоже стали тяжелыми, словно налились свинцом.
Один Бараско ни в чем не признался, хотя по утрам просыпался с металлическим привкусом во рту.
Но когда они поднимались на очередной холм и увидели «шар» на горизонте, то забыли обо всех сомнениях.
Следующая пустыня была голубой: за голубыми холмами начиналась бескрайняя равнина, а там, где, по идее, должны были течь реки, торчали какие-то чушки. Бараско взялся за бинокль.
— Во, бля… — пробормотал он, настраивая резкость, — во, бля…
— Чего там? Чего там? — забеспокоился Березин, вырывая у него из рук бинокль.
— Ну что там? Ну что там? — канючил Костя, пока Березин не насмотрелся вдоволь.
Федор молча отдал ему бинокль и торжественно выругался:
— Ебическая сила!
Костя с жадным любопытством стал разглядывать равнину. Вначале он ничего не понял. Холмы, как холмы, из голубой глины, голые и безрадостные под низким серым небом. То ли река, то ли сухое широкое русло с сухими плесами. Потом стал различать какие-то темные столбики на ее поверхности и оторопел. Их было много. Сотни, может быть, тысячи. Они торчали, как опоры давно рухнувших мостов, до самого горизонта, над которым висел «шар желаний».
— Это «пластилиновые топи», — объяснил Бараско. Они непроходимые, — и отвернулся, чтобы не видеть мертвых сталкеров, которых считал братьями.
— Как же мы пройдем? — спросил Березин.
— Не как, а с помощью чего, — веско ответил Бараско.
Вечно за кого-то думать надо, вздохнул он.
— Ну не томи! — попросил Березин.
— Ох, и Костя! — крякнул Бараско, ухмыляясь. — Ох, и Костя!
— А чего я? — удивился Костя, не чувствуя за собой никакой вины.
— Кто же тебе помогает?
— Откуда я знаю? — удивился Костя.
«Шар желаний» светился даже сквозь тучи. Он стал больше и ярче. Идея попросить у него что-нибудь для мамы становилась все реальнее. Попрошу пятикомнатную квартиру в Измайлово и пару миллионов баксов. Вот обрадуется, подумал Костя. А себе внедорожник, и буду путешествовать. А что, хорошая идея!
— А помогла тебе твоя «Великая тень»! — заявил Бараско таким тоном, словно раскрыл государственную тайну.
— Она такая же моя, как и твоя, — огрызнулся Костя.
— Ой, не скажи, ой, не скажи, — покрутил стриженой башкой Бараско. — «Великая тень» разговаривает не с каждым. Да и «Рок судьбы» открылся не просто так, а к месту! Вот что интересно!
— Я ни сном ни духом… — сварливо заявил Костя.
Федор Березин ничего не понял из их разговора, потому что был пьян, когда появилась «Великая тень».
— Стойте! Стойте! — замахал он руками. — Я что-то пропустил?
Он посмотрел на них с огромным подозрением.
— Ничего существенного, — ответил Бараско, — кроме того, что наш Костя завел шашни с неведомой «Тенью» в женском обличье.
— Ебическая сила! — выругался Березин и осуждающе посмотрел на Костю. — Ну ты даешь! Нашел время!
Он едва не брякнул насчет своего «камбуна» по имени Гайсин. Но делать этого было нельзя ни при каких обстоятельствах, иначе пришлось бы рассказать и о генерале Лаптеве, и о событиях в дивизионе, и тогда все догадались бы, как он, Березин, сделал литературную карьеру. Все равно никто ничего не поймет, и будут говорить, что мне помогает нечистая сила. Поэтому Березин благоразумно промолчал.
— А пройдем мы с помощью вот этого! — Бараско извлек из кармана связку «куни-кори». — По три штуки на брата хватит, если бежать, конечно, будем.
Они спустились с голубых холмов, и им открылась следующая картина. Весь берег некогда полноводной реки был изрыт ходами сталкеров, которые рыли их из поколения в поколение. И везде среди кострищ валялись брошенная амуниция и оружие.
— Это «крысиные ходы», — сказал Бараско. — Мне рассказывал один старый сталкер. Теперь понятно, что это такое. Сталкеры здесь сидели в ожидании, когда затвердеет грязь. И конечно, ничего не дожидались. Они даже поливали ее специальными отвердителями. А когда кончалась еда, то просто шли и замерзали. Никто из них не дошел до «шара».
На берегу в крохотной пещерке с видом на «шар желаний» сидел не кто иной, как генерал-майор Чичвакин, безумным взглядом вперившись в «пластилиновые топи». Когда его костер затухал, он высыпал в него порох из патрона. Костер из рюкзаков и спальников вспыхивал на несколько минут, а потом снова затухал.
— Чичвакин, — спросил Бараско, — а ты почему не пошел?
Ничего не ответил генерал-майор Чичвакин и все так же безумно смотрел вдаль. Бараско помахал у него перед глазами рукой и констатировал:
— Спятил!
Бараско раздал каждому по три «куни-кори». Они оставили на берегу все лишнее, включая оружие, и побежали.
* * *
— Калита, ты где? — позвал Жора растерянно.
Калита вышел из-за дерева, делая вид, что отряхивается. Ему было стыдно — сплоховать перед мальчишкой.
— Я их тоже вначале испугался, — признался Жора. — И тоже стал стрелять.
Да он меня жалеет, хмыкнул Калита, стараясь скрыть конфуз, и посмотрел на троих сталкеров, застывших посреди двора. То, что они из клана северных, было ясно сразу, даже по одежде.
— Они Сидоровича и забросали гранатами. Пойдем покажу, — сказал Жора, стараясь не обидеть Калиту. Сам же просил обращаться к нему на «ты», подумал он, а теперь обижается. — Должно быть, они вначале его убили, а потом наткнулись на прозрачного человека, и он сделал их стеклянными.
Жора постучал по груди одного из сталкеров, показывая, как все просто:
— Словно настоящий хрусталь. Их убить невозможно.
— Ладно, — сказал грубо Калита. — Считай, что мы квиты.
— Да я не об этом, — сказал Жора с отчаянием в голосе.
— А я об этом. Я спас тебя от мины, ты спас меня от стеклянных людей.
— Да я как-то… — вовсе смутился Жора.
— Ладно, проехали, — сказал Калита. — Пойдем покажешь Сидоровича.
