вроде майоров, полковников и даже более высоких чинов, то еще до наступления вечера все их места будут заняты. А вот ежели телеграфные чиновники откажутся от выполнения своих обязанностей, то сразу прекратятся все телеграфные отправления и в государственных делах начнется страшная путаница. В Иране трудно найти человека, который понимал бы эту телеграфную науку, хотя за границей обучить ей можно любого ребенка школьного возраста и наука эта считается там одной из самых обычных и простых для обучения. Если человек не знаком с этим делом, то дай он взятку хоть в сто тысяч туманов, ему не видать места чиновника на телеграфе. Такие примеры еще более свидетельствуют о великом значении науки и просвещения.
Если бы можно было преобразовать наши отечественные школы и поставить обучение в них в соответствие с требованиями современности, тогда наши дети могли бы вспоследствии честно трудиться и никому не пришлось бы добывать средства существования для своей семьи ложью и обманом, вредить другим или же предавать интересы своей родины, государства и народа.
Алхимия, в которую верят многие народы Востока, — тоже часть науки.[215] Но, как известно, в Иране алхимия разорила не одно семейство. Множество жуликов и шарлатанов, прикрывшись званием химиков, слетелось в Иран, так как ни в каких других цивилизованных и благоденствующих странах никто не стал бы прислушиваться к их лживым речам. Пользуясь невежеством, царящим в Иране, они разоряют людей; многие почтенные особы с вечера до утра жгут печи, поддерживая неугасимый огонь, и так самозабвенно предаются этому занятию, что бросают дом и семью. Эта повальная болезнь досталась нам от предков.
Я лично знаю в Иране много больших домов, которые превратились в груду пепла в результате таких опытов. А вот если бы иранцы были людьми просвещенными и сведующими, то они, наверно, отдавали бы себе отчет в том, что, меняя цвет какого-либо вещества, сущность его изменить невозможно. «Окрась слезу хоть целой радугой красок, ты не превратишь ее в бадахшанский рубин».[216]
Химия — наука и наука весьма благородная, это никто не станет отрицать. Но это не та химия, что имеет хождение среди жителей Востока и сводится к устной передаче сведений: «Такой-то индус сказал, такой-то мавр написал». Истинную науку химию надо постигать в школах, а не учиться ей у разных странствующих иранских и туранских[217] дервишей.
Если бы иранцы изучили эту замечательную науку по книгам, вникнув в наставления мудрых учителей, то они легко бы избавились от нужды и жили в полном благоденствии, разработав несметные сокровища, таящиеся в их земле. Они уберегли бы от губительного разрушения дома, которые низкие и бесчестные алхимики сожгли огнем своей лженауки, и предотвратили бы все те унижения, коим подверглись обитатели этих домов.
Если бы я рассказал им, что в европейских странах благодаря распространенности наук и процветанию учебных заведений только в одной типографии занято делом ежедневно четыре тысячи человек, — никто из моих уважаемых соотечественников не поверил бы. Только в одной Англии в типографиях работает около трех тысяч человек, и ровно столько же моих соотечественников бегут каждый год за границу, понуждаемые злом невежества, и занимаются там самым черным, самым низким трудом, которым гнушаются жители этих стран.
Этот философский камень, этот чудодейственный элексир, имя которому школа, смог бы принести свои прекрасные плоды. Юноши нашей страны, получив пользу от просвещения и мудрости, привезли бы из-за границы машины и силой науки начали бы переработку тех мазандеранских лесов, которые ныне беспощадно вырубаются иностранцами. Эти же юноши стали бы выделывать из древесины бумагу, вот такую, как я сейчас держу перед собой. Просвещение принесло бы нам полезнейшую вещь — телефон. С его помощью я мог бы хоть сегодня побеседовать с достойным мужем, которого я имел счастье узнать в Тегеране, мог бы спросить у него обо всем, что не вспомнил тогда, и спросить, не повышая голоса, так, как будто я снова сижу в его библиотеке. С помощью телефона я мог бы послать привет моей матушке в Египет и обменяться с ней несколькими словами, потому что я знаю, как бедняжка тоскует сейчас обо мне.
Только науке по силам в самую темную ночь осветить за несколько минут большой город без всякого горючего и фитилей. Еще большее чудо являет наука, когда помогает европейцам варить сталь, ценящуюся на вес золота. Во всем можно обнаружить этот чудесный философский камень — школу, каждый человек нашей планеты носит в себе его частицу. И лишь одно место, где вы его не отыщите, это Иран!
Как понять, почему люди этой древней страны, нация благородная и разумная, не скорбят о своей потере, не ищут этот камень? Ведь говорится в хадисах: «Мудрость — вот предмет стремления каждого мусульманина, он берет ее везде, где находит».
Только диву даешься, глядя на тех слепых людей, которые говорят, что такое положение предопределено самим вращением небес. Неужто им невдомек, что небо готово обрушиться на них за их клевету!
Несчастный! Само небо даровало тебе целых пятьдесят лет спокойствия, уберегло тебя от войн и внутренних распрей, а ты все это долгое время сидишь в темноте, запершись в четырех стенах своего дома, лишь издали глядишь на освещенные дома соседей и не хочешь получить свою долю света! Так в чем же повинна судьба?
Слышишь небо говорит тебе: «Моей вины здесь нет. Я в данном случае только исполнитель злой воли губернаторов, старост и полицейских». И становится понятно, что великий творец, создавая мир, проявил бесконечную мудрость и отнюдь не предначертал какой-нибудь нации быть отверженной и немощной.
Когда нация — какая бы ни была, в том числе и иранцы, — поступает согласно наставлениям и заповедям пророка, когда в основе ее действий лежит справедливость, когда она стремится к знаниям и просвещению, печется о вере, любит родину и своих сограждан, то небо всегда и во всем посылает ей свою помощь.
Людям уготовано счастье в будущем мире, но и на нашей грешной земле они могут жить в величии и достатке, не роптать на судьбу и не предъявлять претензий к небесам.
Скоро и сами иранцы поймут: с тех пор, как взошло озаряющее мир солнце ислама, ни одной нации так не благоприятствовали небеса, как иранской. Если они и впредь будут, так же как ныне, пренебрегать средствами науки и прогресса и жить по старинке, то очень скоро поток бедствий, несущийся из городов севера, затопит их или поднимутся страшные волны из Оманского моря[218]
