пор. Он просто не может представить себе, что кто-то сможет одолеть его охрану. В общем-то он прав. Простые люди с ними ничто не смогут сделать. Ну так мы не такие простые, а вот этого он не знает.
— Не угадал ты, дятел, — усмехнулся я, — и сядь на койку. Не мельтеши перед моими глазами, как маятник. Вот, молодец. Тебе что-нибудь известно про «Белую Стрелу»?
Взгляд его после этих слов резко поменялся, из надменно горделивого, сразу стал испуганным и бегающим. Дыхание участилось, лицо покрылось потом, кожа лица побледнела. И всё это произошло в мгновения.
— Я слышал о ней, — хрипло сказал он, — и ты хочешь сказать, что ты оттуда?
— Вот теперь, ты угадал, — хмыкнул я, и посмотрев в сторону двери, громко сказал, — Кречет, заходи уже, что там замер?
— Да просто, хотелось ещё послушать, — ухмыльнулся он, — как он тебя запугивать будет. Так интересно стало. Давно такого не слушал. Снаружи всё спокойно. Никаких движений. Серверную уничтожил. Камеру уже устанавливать?
— Да, давай устанавливай, — показал я рукой, куда именно, — сейчас будет самое интересное.
— Вы и вправду всех моих бойцов убили? — Недоверчиво и с опаской спросил меня министр.
— Ну а как, по-твоему, — пожал я плечами, — мы попали сюда? Дверь-то видишь свою? — Он перевёл взгляд на лежащие обломки двери и тоскливо завыл.
— Хватит выть, — шлёпнул я его по щеке, успокаивая, — правильно сообразил. Такую дверь сломать, это будет очень много шума. Охрана такого не пропустит мимо ушей. Пришлось её угомонить, навсегда.
— Что вы наделали, — снова стал причитать он, — вы хоть знаете, что вы совершили? Там такие люди полезные были. Они только внешне охрана, а так, один из них мог и с того света вытащить, в прямом смысле слова. Вы против человечества пошли. Такого ценного специалиста уничтожили. Он столько добра мог совершить, стольким людям мог помочь, а вы его уничтожили.
— Ну да, ну да, — скептически хмыкнул я, — мог спасти многих, но спасал только тебя. А в остальное время убивал людей. Ты меня утомил своими либеральными возгласами. Теперь будешь только отвечать на вопросы. Никаких лишних слов. Будешь молчать, или врать мне, будет больно. Поверь, мне хоть и не нравиться этим заниматься, но за то, что ты сделал со множеством людей только для того, чтобы обогатиться самому, я получу даже удовольствие от этого процесса. Не часто мне доводится пытать такую мразь, как ты. Чаще всего мы их сразу уничтожаем. Ты тоже сдохнешь в конце, но перед этим покаешься. Будешь отвечать честно, умрёшь быстро, нет, так проживёшь дольше, но больнее. Выбор за тобой. И поверь, ты не сможешь меня обмануть. А попытаешься, так сразу и пожалеешь.
Он хотел мне что-то сказать, или возразить, но я, чтобы больше не было лишней полемики, выхватил катану и отрубил ему большой палец правой ноги.
— Я же предупреждал, — наставительно попенял я ему, — никаких лишних разговоров. Отвечаешь только на вопросы.
Он уставился на свои ноги, и через несколько секунд, когда он осознал, что лишился пальца, заорал как кабанчик. Я схватил его правую руку, и сломал ещё и указательный палец.
— Заткнись я сказал, — погрозил я ему пальцем, — я вижу ты не понимаешь с первого раза. Или продолжим? Вот и хорошо.
Когда воцарилось тишина, только лёгкие стоны доставались до нас, я сказал Кречету:
— Включай запись.
Из всего, что нам удалось узнать у этого борова, так это то, что здесь, на территории его особняка, находится бункер с личными ценностями, которые он собирал всю эту жизнь, путём обмана и махинаций, убийства и эксплуатации людей. В общем, там такой букет преступлений, что проще сказать, чем он не занимался. Банковским делом он не занимался, не успел просто. Мы помешали. Но это было в его планах. Совхоз Ленина не единственная делянка. Я имею в виду, не характер заработка, а именно статью дохода. И везде, где он приложил свою руку, были смерть и тлен. После того, как он прикладывал руку к чему-то, оставались только трупы.
Спецов этих, что мы с Кречетом на пару успокоили, ему подкинули банкиры клана Ротшильдов. Откуда те их взяли, он не знал. А подкинули они ему как раз для того, чтобы власть приватизировать, когда придёт время. Но не срослось. Мы ранее на ноль помножили НАТОвских вояк в Узбекистане, и базу НАТО потом ликвидировали. После того, что произошло позже, я имею в виду ядерный конфликт, эти спецы решили остаться здесь, и попробовать со временем изменить ситуацию в свою сторону. Но здесь опять мы помешали.
Когда я узнал коды доступа в бункер и путь туда, я не смог себя уже сдерживать, и рубанул его от макушки до задницы, ровно на две половинки. Так он и упал на спину, при двух половинках. Мне просто противно было находиться с ним рядом. Такое чувство было, что испачкался на столько, что ничем уже не отмоешься. А когда уничтожил его, сразу легче стало.
— Ну что, — спросил я Кречета, вытирая катану простынею, — пойдём посмотрим сокровища Али-Бабы?
— А пойдём. — Сказал Кречет, убирая камеру в чехол.
Вход в бункер находился прямо в спальне этого борова. Личный вход. Ещё один вход был непосредственно в гараже. Но он был скорее грузовым лифтом. Тем путём доставлялись в бункер богатства. Только доставлялись, наверх они ни разу не доставались. Но войти туда можно было именно из спальни министра. Там тоже был лифт, тщательно замаскированный в одёжном шкафу. Коды доступа подошли, ещё бы не подошли, я же знал, что коды правильные, поэтому и зарубил его. Спустившись вниз, мы прошли под землёй метров сто, и оказались перед ещё одной дверью с кремальерами и кодовым замком. Набрав и на этом замке код, мы вошли внутрь бункера. Вошли и обалдели. Мы уже знали, что здесь увидим, но знать и увидеть, это две большие разницы. В глазах от обилия золота зарябило. Здесь было восемьдесят тонн золота в слитках, серебра двадцать тонн, и сто тонн редкоземельных металлов в контейнерах. Причём из металлов, было всего помаленьку. На мой вопрос, зачем ему редкоземельные металлы, он мне так и не ответил толком. Наверно и сам не знал. Знал только, что это очень ценный ресурс. Поэтому и собирал. Деньги у него тоже были, и тоже в этом же бункере. Самое ценное, что было, так это Российские деньги. Были здесь и американские тугрики и европейские, но
