Николаевна! Но это было известно только ему одному. Животные к нему часто приходили, и их он лечил, но тоже не всех, некоторых отправлял обратно. Однажды утром я вышел из дома, спокойно прошел метров пятнадцать-двадцать. Вижу, идет тигр, можно сказать, прямо на меня. Я не успел еще даже испугаться. Он почему-то изменил направление. Я посмотрел по прямой, куда он шел. Оказывается, мой учитель почувствовал его и вышел, и тигр пошел к нему. Учитель несколько раз погладил его. Тигр зарычал и бодро, легко убежал в лес.
— Значит, животные знали, куда им надо идти?
— Они чувствовали Учителя. Когда я первый раз видел, приходили к нему домой. Я думал, что, наверное, животные знают, где он живет. Но вот были случаи, когда мы были не дома, и животные подходили именно к Учителю, хотя рядом были и другие люди. Там, где присутствовал Учитель, люди, видевшие зверя, воспринимали это свободно, легко, не было ни страха, ни ужаса.
— Потому что Учитель подавлял страх?
— Видимо так. Это все от него было.
— А была полная гарантия, что зверь не набросится на человека?
— Звери шли спокойно, шли медленно, и видно было, что они шли именно к Учителю, а не для того чтобы на кого-нибудь напасть.
— Учитель на расстоянии уже чувствовал приближение животного?
— Конечно, это само собой. Он чувствовал это, поэтому даже если зверь был бы в ярости, но в ярости к нему зверь не подошел бы… но даже если и был бы в ярости, Учитель мог бы на расстоянии его успокоить. Но вот где бы Учитель ни был, там везде становилось спокойно, все успокаивались: и животные, и природа. Даже вот случаи были: заходишь, например, в лес, там всегда деревья шелестят, шумы всегда какие-то присутствуют; когда же Учитель заходил в лес, становилось сразу спокойно, тихо. Я это там не чувствовал, все было само собой и так природно, что я думал, что так и надо — это потом, когда я стал это вспоминать…
— И у Вас был, наверное, душевный комфорт?
— Не только у меня, а у всех, кто находился рядом с Учителем.
— У Вас постоянно было приятное состояние?
— Когда я жил у него, я всегда хорошо и спокойно себя чувствовал. Но хочу повторить, что все себя прекрасно чувствовали рядом с ним.
— Командировка у Вас была на целый год. Скажите, Автандил Алексеевич, почему Вы уехали раньше? Неужели Вам не хотелось использовать до конца весь этот срок? Ведь оставшиеся один-два месяца — это все-таки большой срок. Неужели Вы так затосковали, так захотелось вернуться на родину, что даже могли оставить Учителя?
— Нина Николаевна, мне было там очень хорошо! Но у меня вдруг появилось желание уехать домой. Я сказал об этом Учителю. Он ответил, что если мне было бы плохо и я соскучился по Родине, ему было бы ясно, что мне плохо и дома лучше, но он сказал, что мне здесь хорошо, и, если я все равно захотел домой, значит Родина меня зовет, зовет мой дом, и надо мне уехать, ничего плохого в этом нет. Просто у меня появилось желание поехать домой. Я сам не знаю, почему, как, зачем.
Просто это желание появилось. Я сказал это Учителю, он отнесся к этому нормально и даже, мне показалось, положительно. Я бы мог остаться. Бывает же в командировке хочется домой, но человек ждет положенный срок. Но Учитель сказал «поезжай», и поэтому я спокойно собрался и уехал домой.
— К тому времени он уже научил Вас лечить? И, вообще, когда он стал Вас учить лечить? С самого начала? Это, вероятно, длительный процесс?
— Ну, как сказать? Когда я у него уже жил месяца три-четыре, я понял, что он начал учить. Сначала я смотрел, как он лечит, но если он не звал меня, я не подходил. Потом, еще через три месяца он уже стал часто звать меня. Что бы он ни делал, я всегда присутствовал.
— Эти движения, которые он делал, он делал одни и те же или разные?
— Есть классические пассы лечения, которые обязательно надо соблюдать. Неважно знать, почему и зачем, но эти пассы обязательно надо соблюдать, при этом не только движения, но и дыхание имеет значение, и как должен стоять больной, как сидеть или лежать. Очень много мелочей, но их надо обязательно знать целителю.
— Мне кажется, что и сам человек должен быть избранным для этого, а не просто научиться. Учитель может передать, но ведь тот человек, который лечит, должен быть избранным человеком. Человеком, избранным Богом.
— Нина Николаевна, во-первых, такой Учитель, как мой, и, вообще, учителя этому, конечно, не всех учат. Передают тем, кому надо передавать. У моего Учителя в течение всей жизни было всего четыре ученика, и один из них я. Но лечению он научил только меня, других он не учил, видно, у меня были способности. О себе мне трудно говорить.
— Когда говорят об учителях Индии, о Высоких Учителях, то многие уже читали и знают, что они способны материализовать предметы из атомов. Ваш Учитель мог это делать?
— Что Вы имеете в виду?
— Материализовать предметы, предположим, яблоко. Оно материализуется из атомов. Такое он мог сделать?
— Мой Учитель мог ВСЕ!
— То есть я задаю лишние вопросы в таком случае?
— Да, конечно. Он ВСЕ мог сделать. Я хочу сказать, что ко всем учителям в Индии относятся с большой любовью.
— К Вашему Учителю не было паломничества европейцев? Они знали о нем?
— Нина Николаевна, к нему может быть и было бы, если он хотел бы, но он этого не хотел, и поэтому этого не было…
— То есть, он ставил такую преграду…
— Нет, не преграду, просто у него не было желания, потому что он не видел того, кого хотел. У него своя миссия, он занимался своими делами. Он ведь не просто там жил, он оттуда очень много энергии передавал кому надо. Давать энергию в эфир — это цель каждого йога, но он намного больше давал энергии, чем каждый йог. Каждое утро в своих упражнениях мы выпускаем в эфир энергию, которая должна помочь людям. И часто бывает, что кто-то думает, что он, проводя лечебные сеансы, тем более коллективные, дает свою энергию людям. На самом деле этому целителю помогает энергия йогов, которые выпускают ее в помощь нуждающимся.
— Ваш Учитель знал, с кем Вы общались? И могла ли приходить помощь от Учителя к тем людям, с которыми Вы общались? Или она конкретно
