вопросы и еще более настоятельные советы, больше смахивающие на приказ, чем на благие пожелания.
– Я действительно собирался пробежаться по ближайшим окрестностям. Надо же ознакомиться с местностью, где предстоит вести научные наблюдения. Карту мне не выдали, сказали, что на такие места карт не выдают. Какие «такие» – не объяснили. Приходится теперь самому разбираться в окружающей обстановке. Если вы, конечно, не против? – съязвил я напоследок.
– Решил ночью идти разбираться? – подал голос спутник «подполковника». Внимательно вглядываясь в следы и разбросанные вещи, он медленно передвигался по периметру «пятачка», не забывая держать свой автомат наготове и внимательно прислушиваться к нашему разговору.
Это был трудный вопрос. Предвидя его, я лишь начерно прикинул не очень вразумительный ответ и теперь сомневался, что они мне поверят. «Рыжего и его напарника я выручил, пускай теперь он меня выручает», – неожиданно пришло мне в голову.
– Имеется свидетель, – кивнул я на Рыжего. – Вышел засветло. Надеялся расставить регистраторы и закрепить фотоаппарат на тропе. У меня задание от научного руководителя – снимок росомахи. Пошел по распадку и не рассчитал. Без карты, да еще в сумерках полная ерунда получилась. Двинул назад – заблудился. Хотел заночевать, где придется, слышу голоса. Подхожу, а тут боевик со стрельбой и рукоприкладством. Пришлось применять подручные средства в виде ракетницы. Свидетельствую – начал не Кошкин. Начали те двое. Он только защищался.
Быстрый благодарный взгляд Рыжего подсказал мне, что пока все идет, как надо. Во всяком случае, так мне тогда показалось.
– Предположим, так оно все и было, – сказал «подполковник». – Это еще раз подтверждает мои слова о больших неприятностях, если ты не последуешь моему совету – немедленно вернуться на стационар и не высовывать оттуда носа, по крайней мере, в ближайшие трое суток.
– Рад бы, да не могу, – с нарочитыми нотками обиды в голосе не согласился я.
– Это почему? – нахмурился «подполковник».
– Потому что напавшие на моего подсобного рабочего и устроившие здесь драку неизвестные его подожгли. Думаю, чтобы подать сигнал о своих неприятностях. Заодно и от меня избавиться. Я тут подслушал, что почему-то очень им мешаю. Хотелось бы поинтересоваться, что я им такого нехорошего сделал.
Неожиданно следопытствующий спутник «подполковника» резко и сильно свистнул.
Я вздрогнул. Рыжий подскочил с корточек и прижался к дереву. К погасшему костру выбежал крупный пес и остановился как вкопанный.
При всем своем неплохом знании животного мира я не взялся бы навскидку определить его породу. Но то, что перед нами животное сильное и умное, видно было сразу. Очевидно, он ждал команды где-то неподалеку и выполнял этот приказ, ни шорохом, ни дыханием не выдавая своего присутствия. «Следопыт» свистнул еще раз. Уже не повелительно, а, скорее, небрежно. Из-за деревьев появились Декан и Хриплый и остановились в отдалении, хмуро ожидая дальнейшего развития событий.
– Ну, что вы там подожгли? – с напускной строгостью спросил «подполковник». – Молодой ученый жалуется, что по вашей милости лишился своего научного прибежища. А это, как вы понимаете, уголовное деяние средней тяжести.
– Да цела его хибара. Ее раскочегарить дня не хватит. Решили зря не корячиться. Сушняк вокруг подобрали, дровишек там маленько имелось, ящики какие-то. Может приступать к своим научным изысканиям. Было бы что…
– Что? – переспросил «подполковник».
– Мандеж сплошной! – неожиданно вмешался Хриплый. – Птички сюда и при хорошей погоде не залетают. Они хотя и пернатые, а жить тоже охота. А тут какая жизнь? Кошкин и тот с глузду съехал – с ружьем на своих же корешей попер.
– Я попер?! Я?! – заорал Рыжий, продолжая свою прежнюю роль незаслуженно обиженного жизнью и корешами. – А кто меня на костре поджаривать собирался?! Главное дело – за что? Сами тут водяру жрут, а я на самом опасном участке загибайся?
– Забыл сообщить, – шагнул вперед, привлекая внимание, Декан. – Он тут проговорился, что собственноручно Хлесткина кончил. Прошу записать как помощь органам.
– Кто такой Хлесткин? – заинтересовался «подполковник», до этого лишь морщившийся от крика Рыжего.
– Лучший здешний охотник. Погиб при невыясненных обстоятельствах несколько дней назад. Теперь вот выяснилось…
Рыжий, казалось, не слышал обвинений в свой адрес. Он неотрывно следил за следопытом, собиравшим в кучку веревки и какое-то тряпье, которыми Незнакомец привязал его к дереву и от которых я его недавно освободил. Пес, повинуясь неприметному знаку, обнюхал собранные ошметки и вопросительно посмотрел на хозяина.
– Искать! – коротко приказал тот и отошел в сторону.
Пес подбежал сначала к Рыжему, буквально вжавшемуся в дерево, обнюхал его и, слегка зарычав, посмотрел на хозяина. Следопыт отрицательно покачал головой. Пес наклонил голову, словно раздумывая, и направился ко мне. На сей раз он не рычал, просто посмотрел мне в глаза и, не дождавшись очередной команды, развернулся в том направлении, в котором растворился Незнакомец.
– Прогуляюсь? – спросил Следопыт «подполковника», кивком указав на готового броситься по следу пса.
– Не стоит, – не согласился тот, подходя к вытянувшемуся по стойке «смирно» Рыжему. – Пока не стоит. Просьба была не мешать. Тут, оказывается, не все так просто, как нам эти друзья рассказывают. Так что, Алексей, еще раз настоятельно рекомендую – возвращайся на свое место жительства. И три дня никуда! Если, конечно, желаешь продолжать свои научные изыскания. За нарушение приказа снимаем с себя всякую ответственность за твое существование. Уяснил? Сорвешь нам операцию, мало не покажется. Шагай.
Ничего не оставалось делать, как с показной покорностью поплестись в заданном направлении.
Я, конечно, не собирался отсиживаться три дня в своем убогом научном обиталище. То, что меня отпустили восвояси, не подвергая дотошному допросу, давало мне шанс отыскать Омельченко или даже без него попытаться отыскать вход в таинственную зону, так красочно, хотя и не очень вразумительно описанную им в своей исповеди. Угрозы «подполковника» ничуть меня не пугали. Пугал пес, который мог безошибочно отправиться по моему следу. Сейчас он стоял у ноги Следопыта и провожал меня взглядом, который я при всем желании не мог бы назвать дружелюбным.
– Алексей, – неожиданно окликнул меня «подполковник», когда я уже начал подниматься по пологому склону увала, надеясь напрямки срезать путь к стационару. – Твой научный руководитель случайно не Голованов?
– Арсений Павлович, – отозвался я, и недоброе предчувствие сжало сердце.
– Сообщили вчера по рации – исчез несколько дней назад. До сих пор не могут найти.
– Он собирался на операцию в Москву.
– Видимо, передумал. Билеты купил, а на рейс не явился. Это опять-таки к вопросу о неожиданностях. Поимей в виду.
Я молча согласно кивнул, но дальше двинулся не сразу – настолько поразило меня это известие.
* * *
Сообщение от Омельченко лежало на самом виду, на столе, и эта
