дверей и арок, он почему-то был уверен, что хорошо понимает, где находится, но одновременно с этим, не мог понять, что происходит? Только когда он подошел к окну, вид из которого оказался не тем, что он ожидал увидеть, почти всё стало на свои места, моментально разрушив все те ещё свежие мысли о происходящем внутри. Как бы ему не хотелось верить в то, что за сотню шагов он прошел с одного конца дома до другого, хорошо обозреваемая истина всё говорила за него. Там, вдалеке, примерно в двухстах метрах, немного виднелся силуэт Мамая, который с большим страхом выбегал из той самой двери, куда они все заходили. Несколько военных тут же выпрыгнули из машин и направив свои автоматы лишь остались стоять в мертвом положении. Дальше Мамай остановился. Он с особым и никак не характерным для него поросячим визгом упал на колени и принялся что-то вымаливать у них. Рома был так далеко, к нему доходили лишь какие-то части слов, как-то расшифровывать или додумывать которые не хотелось. Закончилось всё это достаточно быстро. Он не простоял в такой позе и минуты, как хорошо осмотревшие его военные всадили несколько пуль в больное тело и он почти моментально упал назад, прямо на свои согнутые ноги. Один из стрелявших быстро подбежал к телу, поводя дулом автомата по тонкой, серой одежде и быстро ринулся обратно, видимо, не найдя ту самую вещь, которая была так нужна.
Дальше, его немного удивленное сознание, с ещё большим чувством безысходности, пошагало в сторону от окна, туда, где была видна узкая, полуразрушенная лестница, из ступенек которой незаметно резко выпирали куски арматуры. Он медленно поднимался, лишь больше пытаясь понять, что нужно искать. Не особо сильно хотелось умирать от пуль военных на руинах этого города, хотя, выбирая из всех уже пережитых мест, это, безусловно, было самым лучшим.
Уже на подходе ко второму этажу начинал слышаться какой-то странный шум, который всё больше перерастал во что-то злостное и неприятное. Только когда он уже двумя ногами стоял на нем, было видно, как дед Семеныч дрался с психом около огромных стеллажей, видимо не поделив один из документов. В ту секунду, когда лежащий снизу дед уже вот-вот начинал задыхаться от худых, но по всей видимости сильных рук Руслана, тот хотел броситься, чтобы разнять их, но что-то непонятное всё больше поглощало его и не давало полностью пытаться воспринять увиденное. Вскоре он лишь просто зашагал в обратную сторону, проходя вдоль похожего, как внизу, длинного коридора, видя все большие комнаты, обстановка в которых была всё такой же мертвой, как и этажом ниже.
Шагая вдоль окон, теперь уже с небольшой высоты, он иногда поглядывая на разбросанные руины за окном, казавшиеся сверху куда более страшными и одинокими. Вдруг его тело неожиданно и почти бесшумно обхватили чьи-то руки сбоку, заставив от сильнейшего испуга парализовать всё, кроме бешено бьющегося сердца.
– Эй, друг. Ты что тут делаешь? – спросили его ошарашенные глаза Пети, который словно впивался ими, пытаясь увидеть что-то новое в его тайнах, как никогда раньше. – Ты откуда?
– Я? – неожиданно ответил он, – Я вон от туда, – сказал он, показывая пальцем куда-то назад.
– Ааа, ясно… то есть, ты с первого? – быстро и тяжело дыша произносил чем-то испуганный Балабол.
– Да.
– Ну, понятно. И что там? Есть что?
– Ничего.
– Вообще?
– Вообще.
– Черт. Вот бред какой-то. Я уже весь второй оббегал – ничего. На третий смотри не ходи, там всё Семеныч со своими корешами захватил, так что, сунешься – убьют сразу же.
Петя никак не стоял на одном месте, то и дело перепрыгивая с ноги на ногу и осматриваясь по сторонам. Его обычный и спокойный вид теперь, кажется, можно было забыть совсем. Он никогда не мог представиться вот таким Роме. Казалось, что это место тоже делало с ним свои дела.
– Там деда Руслан убивает, – сказал Рома прямо ему в глаза.
– Где?
– Вон там, – снова показала худая рука куда-то назад.
– Ааа… ну ладно, – в той же манере ответил ему он, думая о чем-то совсем другом. – Не скучай, – закончил Петя-балабол и хлопнув его по плечу, быстро скрылся в одной из темных комнат.
Он остался один, продолжая думать над тем, что так сильно меняло людей в этом месте. Порой, ему было даже страшно произнести такой вопрос в голове, боясь быть кем-то услышанным. Смотря по сторонам, немного слышались разные шумы и голоса. Это, кажется, были все те, кого тоже смог задеть этот мрачный и необычно-страшный дом.
Его уставшие ноги шагали дальше. Туда, где было начало его пути, но только этажом выше. Проходя мимо огромного количества пыльных архивов и подобия библиотек, он всё же думал лишь об одном, никак не желая заглядывать хотя бы в одну из таких комнат, где могло быть его спасение и возможно спасение всех остальных. Что-то, по ощущениям очень тяжелое и сложное, вело его куда-то туда, в место, где все эти чувства повернутости ума лишь увеличивались. Всё так же, моментами закладывало уши и дыхание, освежая в нем самый настоящий инстинкт самосохранения, то и дело молча останавливающий его во многих серых местах, без каких-либо пояснений. Идти дальше – это были те слава, которыми он мог спасать себя. Это Рома произносил внутри себя через силу, воображая различные планы по спасению бригады, либо же ощущение понимая слов отца Михаила про его трусость. Даже само место, казалось, в такие моменты ослабляло свое необъяснимое поле, давая шанс идти дальше, неся на своих плечах чистую голову.
Когда Рома подошел к лестнице, то каким-то странным ощущением почувствовал, что за ним кто-то следит. Это было примерно так же, как и тогда в плену у «Белых», в том самом сне, где на него смотрели все, но когда он глядел на них, то ощущалось, что все они никак не смотрят именно в его сторону. Он резко повернул свою голову в сторону города и сразу же увидел, как в открытом окне одной из машин, прямо на него падает луч света. Уже через пару секунд его не было. Окно закрылось, а вместе с ним, видимо, и спрятался тот самый военный, который через какой-то прибор наблюдал за ним, пока он шел вдоль застекленного коридора. Если они следили за ним, значит, это место на самом деле было не простым. Навряд ли кому-то в голову пришла бы идея следить за узниками, которые просто пытаются раздобыть какую-то бумажку. Здесь точно что-то было не
