— Достаточно, чтобы от вас избавиться, Бетани Эверс, — ухмыльнулась миссис Дарем.
Женщина говорила так, словно бы мы с ней остались в комнате одни. Вот только были еще и братья Дарем.
— Даже не рассчитывайте, что сумеете уйти от справедливого возмездия! — возмутился викарий.
Одно мгновение — и он уже стоит передо мной, закрывая собственным телом. Что ж, иногда и священник может сойти за благородного рыцаря. В конце концов, носом крутить смысла нет — второй кандидат на почетную должность защитника лежит без сознания и не способен постоять даже за себя самого.
Вот уж точно «декоративная порода».
— И с чьей легкой руки оно меня найдет? — осведомилась явно уверенна в собственной безопасности миссис Дарем. — Неужели вы думаете, преподобный, будто этот безмозглый инспектор Харрис до чего-то дойдет своим умом? Он не подумает на меня, даже если застанет над трупом с ножом в руках.
А я продолжала плести свое заклятье, пока невестка преподобного разливалась соловьем.
Самое ужасное, что в словах этой кошмарной женщины… был резон. Мне казалось, инспектор не подумает на нее вообще никогда, даже если других подозреваемых вообще не останется. Потому что как может быть виновна несчастная травмированная женщина, к тому же еще и леди, не так ли?
— И все-таки вы не пожелали рисковать и не оставили никаких улик, когда убивали мистера Картрайта. Пусть шут и заставил всех думать, что после вашего ухода хозяин дома остался жив, однако голову бедолаге проломили вы. Не оставив никаких следов, — продолжила я, надеясь, что Сьюзан Дарем захочется похвастаться своими сомнительными «достижениями». — Фэйри не пожелал бы сам марать руки.
Вряд ли страдающая от уязвленного самолюбия женщина откажется от шанса поглумиться над поверженными врагами.
И невестка викария меня ни капли не разочаровала.
Приосанившись на своем ложе она с высокомерным смешком изрекла:
— О да, шут не желает пачкать руки сам. По крайней мере, не ради меня. Мерзкий старик оказался слишком пронырливым! — прошипела миссис Дарем, глаза которой, обычно пустые и бесцветные вдруг оказались полны жизни и страсти. — А фэйри… Фэйри просто решил позабавиться за мой счёт. В очередной раз. Подумал, наверное, что это хорошая идея — дать кому-то увидеть, как я общаюсь с ним. А после посмотреть что же буду делать, как начну выкручиваться.
О да, мистер Картрайт имел свойство появляться в самое неожиданное время и это время, помимо всего прочего, оказывалось обычно ещё и самом неподходящим. Я как-то подумала, что это может однажды погубить вредного старика, однако понятия не имела, что попаду однажды в точку. У миссис Дарем действительно не было никакого особенного мотива убивать старого Картрайта, это верно, однако в итоге оказалось, что пожилой джентльмен сам создал для родственницы преподобного Дарема этот мотив.
— Я не уверена, что именно Картрайт подумал, за кого он меня принял. По всему выходило, что, быть может, даже за сумасшедшую. Фэйри мог ему даже не показаться. Однако, совершенно точно, что вы, мистер Дарем, поняли бы всё именно так, как есть на самом деле. Вы бы понял правду.
Всё верно. В итоге вышло бы именно так. Викарий бы сразу понял, о чём идёт речь, и предпринял определенного рода меры. Конечно, отправить на костер невестку он бы не смог, не те времена. Никто бы не поверил, что она и в самом деле пособница нечисти, хотя бы потому что в нечисть не верят. Однако, преподобный всегда бы мог спровадить жену брата в лечебницу для душевнобольных. Капитан Дарем был бы только за и наверняка бросился бы собирать драгоценной супруге вещи в дорогу. Тоже неплохой способ избавиться от ненужной родственницы.
— Это так омерзительно, что вы можете без всякого стыда и сожаления отнять чужую жизнь, — процедил преподобный Дарем.
Никогда и ни на кого ещё на моей памяти священник не смотрел с таким омерзением.
— А что же моя бедная домоправительница миссис Хайнс? — обратился мужчина к миссис Дарем.
Женщина развела руками.
— Что поделать? Слишком многое замечала, слишком привязалась к вам. Я пыталась её подкупить, но миссис Хайнс предпочла не связываться со мной.
Если смерть мистера Картрайта не вызвала во мне особого душевного трепета, то гибель миссис Хайнс, особенно после того, как она удостоилась от своей убийцы таких высоких похвал, казалась мне поистине жестокой и несправедливой.
— Однако, старушка была настолько простодушной, что не отказалась выпить чаю в моем обществе, — ухмыльнулась от уха до уха Сьюзан Дарем.
О своих злодеяниях женщина говорила с несомненным удовольствием, как будто именно они делали ее особенной, выдающейся.
Сочувствие? Раскаяние? О таком и вспоминать не стоило в присутствии с Сьюзан Дарем, урожденной Денби.
Да уж, совершенно беспринципная бессовестная стерва, которая, не моргнув глазом, отправит на тот свет абсолютно любого, хоть ребенка, хоть женщину, хоть старика. Сомневаюсь, что на всей земле шуту удалось бы найти для себя лучшую пособницу.
Пока мы вели с миссис Дарем светские беседы, ее супруг просто стоял, потеряно глядя прямо перед собой. Определенно, его можно было назвать самым несчастным человеком из всех нас. Ведь именно он в итоге оказался в самом невыгодном положении.
— А что же с мистером Кином? — не удержался от того, чтобы не затронуть эту поистине важную для себя тему преподобный.
О да, викарий обожал подозревать приезжего актера в потустороннем происхождении и теперь пытался хотя бы напоследок убедиться в собственной правоте.
Я была только рада такому упорству преподобного: сейчас счет шел на секунды — или я успею сплести заклинание или нам не выжить.
— Джордж, конечно, хорош, однако зачем довольствоваться хорошим, если можно получить в итоге лучшее? — пожала плечами убийца.
Наверное, в этот момент у капитана Дарема все-таки отказали его многострадальные нервы, а заодно и дала о себе знать мужская гордость, которая мучительно страдала все годы брака.
— Да что ты такое несешь, Сьюзан?!
В этот момент я услышала то, чего уж точно не ожидала.
— Знай свое место, Джордж Дарем, — отчеканила с издевкой миссис Дарем, которую сейчас бы никто не осмелился бы назвать серой тенью супруга. — Я держала тебя при себе ради собственного удовольствия. И ради него же могу в любой момент уничтожить.
Каждое слово Сьюзан Дарем было пронизано властностью, которую никак не ожидаешь от кого-то вроде этой бесцветной женщины. Она владела своим мужем как какой-то вещью и открыто наслаждалась своей властью над другим человеком.
— Впрочем, как только это жалкое создание начало увиваться вокруг нашей милой Бет Эверс, оно сразу потеряло для меня всякую привлекательность.
И Джулиан для нее тоже был только вещью, которой можно пользоваться для собственного удовольствия.
