и мы с ним вдвоем еще раз прошлись по описи, пересчитав все ящики, и расписались в ней. Затем он выключил свет и закрыл металлическую дверь на два замка и опечатал ее сургучной печатью, которую достал из мешочка красной замши, висевшего у него на шее. Затем мы прошли по коридору до выхода из подвала. Он также в моем присутствии закрыл его и, проделав ту же процедуру, опечатал. После этого мы поднялись по лестнице наверх и через анфиладу комнат и галерей пришли в его кабинет. Лорд взял лежащую у него на столе небольшую коробочку из орехового дерева, молча сложил туда ключи от подвала, закрыл ее и тоже опечатал. Также, не говоря ни слова, он подошел к небольшой картине, висевшей сзади его рабочего стола, и нажал там какую-то кнопку. Картина медленно отъехала в сторону, и в стене показалась металлическая дверь сейфа. Он открыл сейф и положил туда ключи. Затем, совершив обратную процедуру, вернул картину на место.
Повернувшись ко мне, лорд торжественным голосом заявил:
– Сэр, вы как представитель российского императора Николая II присутствовали и явились участником процедуры передачи на временное хранение его личных вещей. Согласно договоренности, теперь доступ к ним имеют только члены императорской семьи и, в случае крайней необходимости, вы в присутствии одного из членов королевской семьи Великобритании. Если вы согласны со всем сказаным здесь, то прошу подписать вот этот акт в двух экземплярах, один из которых остается у вас и будет являться основанием для доступа к вещам, а другой − в канцелярии Его Величества.
– С удовольствием, сэр, − ответил я и подписал документы.
Один из актов был вложен в небольшой круглый футляр и передан мне, второй, такой же, отправлен в сейф, после чего мы, молча кивнув друг другу, расстались.
К выходу из дворца меня препроводил слуга, которого лорд вызвал, позвонив в колокольчик, стоящий у него на письменном столе.
Было около девяти вечера, дождь молотил по-прежнему, и если бы не зонтик, любезно предоставленный мне слугой, я бы вымок до нитки. Пройдя немного вдоль ограды дворца, я поймал свободный кэб и отправился на квартиру военного атташе нашего посольства. Я не хотел, чтобы меня видели в посольстве, так как там тоже шло разделение между служащими, и неизвестно, кто какую сторону принял и как это может отразиться на моей миссии. А атташе был человек военный, проверенный, и у меня была с ним предварительная договоренность о такой встрече.
Вообще генерал-лейтенант Николай Сергеевич Ермолов был милейшей души человек. Служил в артиллерии и Генеральном штабе, награжден аннинским оружием и орденом Святого Станислава III степени с мечами и бантом. Имея за плечами большой жизненный опыт, он верой и правдой служил стране. Пробивал военные поставки, выбивал военные займы, набирал и формировал отряды добровольцев и их отправку на фронт, выступал перед англичанами с лекциями о ходе военных действий − одним словом, был на своем месте и пользовался уважением среди английского истеблишмента и Генерального штаба.
Жил он на Бейкен стрит, где снимал квартиру со своей семьей. Дорога от Букингемского дворца до его дома заняла минут сорок. За это время, несмотря на поднятую крышу кэба, я успел намокнуть, так как дождь начал лить по косой, пытаясь достать не только мои ноги, но и все остальные части тела. Как я ни изворачивался, результат был один и тот же, поэтому я вздохнул с облегчением, когда кэб остановился.
Я расплатился за доставку и выпрыгнул из кэба в лужу, которая плескалась прямо перед ступеньками дома. Поднявшись по ним, я с правой стороны двери нащупал звонок и стал вертеть его ручку. Послышался негромкий мелодичный звон и через некоторое время мужской голос на английском языке спросил, что мне надо.
– К господину Ермолову, − ответил я на русском языке, − с оказией из Петрограда.
За дверью завозились, зазвенели ключи и дверь приоткрылась, выпустив пожилого человека в домашнем халате, который, прищурившись, смотрел на меня. Минуты через три на его лице пошел процесс узнавания, и еще минуты через две он распростер руки со словами:
– Владимир, какими судьбами? − и начал обнимать меня, затаскивая в дом.
Не сильно сопротивляясь, я зашагал за ним в прихожую и скромно остановился, боясь наследить мокрыми ногами. Он без разговоров усадил меня в кресло, подал сухие комнатные тапочки и приказал переобуться, что я и сделал с удовольствием. Затем он закричал в комнату:
– Машенька, Машенька, поди сюда, милая!
На пороге гостиной появилась моложавая женщина со спицами в руках. Увидя меня, она мило улыбнулась и скомандовала мужу, чтобы он быстро провел меня в комнату и дал возможность переодеться, а то я не привык к этой чисто английской погоде и могу запросто схлопотать насморк.
Ее команда была немедленно выполнена и я очутился в небольшой комнатке, где стояла кровать, стол, стул и шифоньер для вещей, то есть в гостевой комнате. Оставив меня переодеваться, хозяин выскочил из комнаты, многозначительно мне подмигнув.
Я переоделся в сухое платье, которое мне любезно предоставили, и, присев на стул, решил немножко отдохнуть. Позволив себе расслабиться, я одновременно пытался оценить окружающую обстановку. За дверью раздавался звон тарелок и ножей, очевидно, срочно, в связи с моим приездом накрывали на стол. За окном слышался монотонный шум дождя, порой прерываемый барабанным боем капель, которые он вместе с ветром бросал на стекла. Чувствовалось, что обстановка была обыденной, привычной для этого дома, и он соответственно и реагировал на это. Вроде бы никаких неожиданностей не намечалось. Старинные английские дома по традиции всегда почему-то очень тонко чувствуют эти вещи. И если в не столь отдаленной перспективе что-то намечалось, то дом уже заранее готовился к этому: затихал или начинал тоскливо скрипеть половицами или деревянными лестничными пролетами, открывал и закрывал окна, или придумывал какие-нибудь другие вещи, словно призывая хозяев быть бдительными. Сейчас все было тихо и даже уютно. Значит можно спокойно отдохнуть и набраться сил.
Мои размышления прервал стук в дверь. Это милейший хозяин приглашал меня на поздний ужин в мою честь. В гостиной вовсю горел камин, от которого повсюду распространялся теплый воздух, создавая неповторимую атмосферу домашнего уюта. Здесь генерал представил меня своей супруге, чуть полноватой, но сохранившейся статной женщине, которая уже успела переодеться. Стол был накрыт в центре комнаты на трех человек. Меня посадили поближе к камину, чтобы я мог как следует согреться, и пока служанка раскладывала закуски в тарелки, генерал встал, взял стеклянный рог, наполненный какой-то жидкостью, и
