– Они вымерли давно. – Сим поерзал в седле. – Тебе приснилось, может?
– Может, и приснилось. – Эльрик поверх голов оглядывал дорогу впереди. – Только они услышали уже, что мы остановились. И сейчас сами сюда придут. Так, Сим, Элидор, перестроились!
– Прорвемся? – уточнил эльф, пристраиваясь слева от де Фокса.
– Прорвемся, – кивнул император. – Сэр Рихард, держитесь в хвосте. Пустых лошадей вперед. Поехали.
Пиратский посвист, от которого пригнулись деревья и посшибало листья на кустах, пронесся над дорогой. Рванулись вперед перепуганные лошади. Живым тараном восемь тяжеленных туш ударили по вышедшему на дорогу заслону – огромным, рогатым, чешуйчатым Тварям, действительно похожим на чудищ из анласитских сказок.
Ударили.
Завизжали лошади в смертном ужасе. Кусались и лягались, пробивая себе дорогу вперед, потому что сзади подгонял дробный топот, и не было сил остановиться. А за лошадьми в пробитую брешь рванулись всадники. Крохотный смертоносный клин. И песня лунного серебра, сияющего даже в свете дня. И азартные крики Сима. И ухмыляющийся Элидор, в руках которого танцевал длинный тонкий клинок. И гудение топора, жадного до новых смертей…
Но не получилось прорваться.
Десять Тварей. Десять чешуйчатых башен. Быстрых и вертких. И невероятно сильных. Слишком тяжелых, чтобы смести их с дороги одним ударом. Живая стена сомкнулась перед четверкой бойцов. И азарт начала боя сменился рутинным, привычно-выверенным, но все-таки страстным и обжигающим танцем.
Почему не сплясать со Смертью?
Это самый веселый танец.
И бой не затянулся. Никакие доспехи не спасут от лунного серебра. Только лошади были убиты. Почти сразу. Для Бесов не имело значения, кого убивать, – была бы кровь.
Кровь.
Эльрик чувствовал, как мутится разум от поднимающегося волной черного дурмана.
…«первый»… Застилала глаза дымная пелена. Рвался на волю Зверь.
И гудел, гудел топор. Выпевал свою радостную песню.
Сколько бы ни было …«второй»…
Противников – все равно их будет мало.
«ах ты ж… штез зешше»… Короткий всплеск, вихрь внутри урагана, когда от удара каменного копыта спасает лишь собственная – сама себе удивляющаяся – проворность. И драгоценные мгновения уходят на то, чтобы добить, петому что не получилось убить с одного раза…
…«третий… нет, четвертый… когда успел?»…
Слишком мало.
Мало…
Потом он сбился со счета.
Лапа со страшными когтями мелькнула над головой. Шефанго пригнулся, ударив топором вправо и чуть вверх, рассекая Тварь поперек. Серебряное лезвие входило в чужую плоть, как горячий нож в масло.
Только хрустнула под ударом блестящая чешуя.
Выскользнув из-под падающего тела, де Фокс огляделся, удивляясь неожиданной передышке. Никто на него не нападал.
Император зарычал – он только-только вошел во вкус, и на тебе – все уже умерли, – отшвырнул в сторону рвущегося в бой палатина, походя снес лапу Твари, наседающей на Сима. Обернулся к Элидору.
Эльф, сам, похоже, дурея от собственной крутости, схлестнулся с тремя чешуйчатыми тушами. И мельтешило там – длинные хвосты, тяжелые копыта, когти, рога, доспехи, взлетающее лезвие двуручника…
«Тоже ненадолго…» – краем глаза Эльрик уловил движение в подлеске. Торжествующе завопил половинчик, добивший наконец-то искалеченного, но еще грозного врага. Рявкнул что-то на зароллаше Элидор – его последний противник, полуразрубленный, умудрился согнуться, ребрами зажав лезвие меча.
И сразу. Или даже раньше? В ту грань мгновения, которая словно выпадает из рассыпающихся бисером секунд…
Гном ударил монаха в спину. Настоящий гном. Самый что ни на есть. С топором…
…Топором.
Клювастое лезвие. «Фокс Торраше». Меньше и легче, чем классический Имперский топор, но форму эту нельзя было не узнать. А темная сталь пробила доспехи так же легко, как пробивает их лунное серебро.
И был вскрик Сима. Испуганный или яростный – кто поймет?
И, вырвавшись из рук Элидора, летел куда-то в подлесок серебряный клинок. Летел медленно. Очень медленно. И так же медленно падал на истоптанную землю эльф.
Острое лезвие дернулось из раны, разбрызгивая кровь и чуть рванув Элидора вверх. И снова врубилось в тело.
А Эльрик был далеко.
Слишком далеко.
Он не успел…
Брызги крови из-под вырванного из раны лезвия… Алые брызги, чернеющие в сумеречном воздухе.
Чернота застилает глаза мутной пеленой.
И третий удар.
– Грау!
Поднято забрало. «Боевой оскал» и боевое бешенство. Мыслей нет. И нет больше защит. Есть только остекленевшие от ужаса глаза гнома. И Элидор, тяжело упавший на пыльную, мокрую от крови землю.
Мертвый.
«Хороший эльф – мертвый эльф» – так говорили на Ямах Собаки, возвратившись из удачного похода.
Кольчуга гнома вспорота, звенят, рассыпаясь, истаивая в воздухе, кольца, и падает раскроенное пополам зерцало.
– Фокс!
Он еще сопротивлялся!
Эльрик смеялся, скаля зубы, трехгранные острия, как у акул в Южном океане. Удар. Кисть правой руки гнома остается висеть на древке его топора.
Эльрик смеялся.
Вспышки взрывающихся огненных сгустков. Сияние легкого клинка и темный стройный силуэт, ссутулившийся от навалившейся усталости.
Готтр х’геррс аш асе…
Гном отступал к лесу. Он кричал что-то? Или это Эльрик кричал? Нет. Император смеялся, и кровь хлестала ему в лицо из обрубка шеи врага. И солеными на вкус были горячие капли.
Элидор!
Как страшно. Невероятно страшно и больно почему-то.
И смех превращается в огненный комок.
Двое живых… Еще двое. Шевелятся. Взгляды жгут.
Жгут…
«Сколько бы ни было противников….
Кровь…
Все равно их будет мало.
Нужно убивать. Нужно. Или я Зверь?..
Сгорю изнутри»…
Сим остолбенело смотрел на пронесшийся над дорогой кровавый смерч, и, когда сбила его с ног тяжелая рука, половинчик отчаянно забился, не понимая, что за новый враг подкрался так же неожиданно и страшно.
– Лежите! – умоляюще прошептали ему в самое ухо. – Лежите не шевелясь. И лучше не дышите.
– Какого…
– Иначе он убьет и вас, и меня. Это шефанго. И жутко стало от этого, почти неслышного, шепота. Сим все же высвободил голову и руку – руку, чтобы протереть глаза от пыли, – и тут же зажмурился, расплас – тавшись рядом с палатином. Эльрик в ярости кромсал топором трупы. Слава богу, он уже не смеялся. Просто рубил останки Бесов, слепо, медленно приближаясь к телу Элидора.
