– Она помнит слишком хорошо.
– Не понимаю.
– Когда я попытался напомнить несчастной девочке о той ужасной катастрофе, у нее едва не помутился разум. В такие минуты с ней случаются нервные припадки, это может привести к тому, что она лишится рассудка. А чего будет стоить показание ребенка, которого обвинят в сумасшествии и, одним словом, действительно доведут до безумия? О, я все взвесил!
– Ну хорошо, давайте займемся мертвым ребенком, а не живым. Если молчит живой, то, может быть, заговорит мертвый?
– Да, если бы у меня была свобода действий.
– Кто же вам мешает? Ступайте к королевскому прокурору, изложите ему все дело, заставьте правосудие докопаться до истины, к которой вы взываете, и…
– Да, и полиция в одну ночь уберет следы, на которые придет посмотреть на следующий день правосудие. Я же вам сказал, что полиция заинтересована в том, чтобы отвести эти доказательства и потопить господина Сарранти в этом грязном деле о краже и убийстве.
– Тогда продолжайте расследование сами. Давайте продолжим его вместе. Вы говорите, что могли бы найти истину, если бы действовали свободно Что может вам помешать?
Говорите!
– О, это уже совсем другая история, не менее серьезная, страшная и отвратительная, чем дело господина Сарранти.
– Пусть так. Давайте же будем действовать!
– Согласен! По мне, так ничего лучше и не надо, однако прежде…
– Что?
– …давайте найдем способ свободно осмотреть дом и парк, где преступление или, вернее, преступления были совершены.
– Возможно ли изыскать такое средство?
– Да.
– Какой ценой?
– За деньги.
– Я же сказал, что сказочно богат.
– Да, генерал, но это не все.
– Что еще?
– Немного ловкости и много упорства.
– Я сказал, что ради достижения этой цели готов отдать не только все свое состояние, но предоставить личную помощь и даже пожертвовать жизнью.
– Думаю, мы сумеем договориться, генерал.
Сальватор огляделся и, обратив внимание на то, что луна ярко освещает терновник, под которым они стоят, сказал генералу:
– Давайте отойдем в тень, сударь. Нам предстоит обсудить дело, которое может стоить нам жизни, и не только на эшафоте, но и в чаще леса за углом дома. Ведь сейчас мы выступаем против полиции как заговорщики, а также против подлецов как честные люди.
И Сальватор увлек г-на Лебастара де Премона в такое место, где тень была гуще.
Генерал подождал, пока молодой человек осмотрелся, прислушался к малейшему шороху и, видя, что тот удовлетворен осмотром, попросил:
– Говорите!
– Прежде всего, – продолжал Сальватор, – следовало бы стать полноправными владельцами замка и парка Вири.
– Нет ничего легче.
– То есть?
– Мы их купим.
– К сожалению, генерал, они не продаются.
– Неужели на свете существует что-то такое, что не продается?
– Увы, да, генерал: именно этот дом и этот парк.
– Почему?
– Они служат ширмой, убежищем, укрытием для другого преступления, почти столь же чудовищного, что и то, которое пытаемся раскрыть мы с вами.
– Значит, в этом доме кто-то живет?
– Один могущественный человек.
– По политическому положению?
– Нет, он принадлежит к Церкви, что не менее надежно!
– Как его имя?
– Граф Лоредан де Вальженез.
– Погодите, – остановил его граф и сгреб в руку подбородок, – мне знакомо это имя…
– Вполне возможно, ведь это одно из известнейших имен французской аристократии.
– Если мне не изменяет память, – задумчиво продолжал генерал, – маркиз де Вальженез, тот, которого я знавал, был человеком весьма и весьма порядочным.
– Маркиз – да! – воскликнул Сальватор. – Благороднейший и вернейший из всех, кого я когда-либо встречал!
– Вы тоже его знали, сударь?
– Да, – только и ответил Сальватор, – но речь не о нем.
– Верно, о графе… Ну, о нем я не могу сказать того же, что о его брате.
Сальватор молчал, словно не желая обсуждать графа де Вальженеза.
Генерал продолжил:
– Что сталось с маркизом?
– Умер! – ответил Сальватор и горестно уронил голову на грудь.
– Умер?
– Да, генерал… внезапно… в результате апоплексического удара.
– У него был сын… незаконнорожденный, кажется?
– Это так.
– Что с сыном?
– Умер через год после смерти отца.
– Умер… Я знал его ребенком, вот таким малышом, – сказал генерал, показывая рукой, какого роста был мальчик. – Удивительный был ребенок и уже с характером… Умер!..
А как?
– Застрелился, – коротко бросил Сальватор.
– От горя, должно быть?
– Да, вероятно.
– Так вы говорите, замок и парк Вири купил брат маркиза?
– Сын брата, граф Лоредан, и не купил, а снял парк с замком.
– Желаю ему не быть похожим на своего отца.
– Отец – образец чести и неподкупности по сравнению с сыном.
– Не очень-то вы лестного мнения о сыне, дорогой господин Сальватор… Еще один знатный род уходит в небытие, – меланхолично выговорил генерал. – Скоро он обратится в прах и, что еще хуже, запятнает себя позором!
Помолчав, он спросил:
– А зачем господину Лоредану де Вальженезу дом, которым он так дорожит?
– Я же сказал, что в стенах дома кроется преступление!
– Вот поэтому я и спрашиваю: зачем господину де Вальженезу дом?
– Он прячет там похищенную девочку.
– Девочку?
– Да, ей шестнадцать лет.
– Девочка… Шестнадцати лет! – пробормотал генерал. – Как и моя…
Потом, словно спохватившись, спросил:
– Раз вы знаете об этом преступлении или, скорее, раз вам известен преступник, почему вы не выдаете его правосудию?
– Потому что в трудные времена – а мы переживаем именно такое время, генерал, – существуют не только преступления, на которые правосудие закрывает глаза, но и преступники, которых оно берет под свою защиту.
– Ого! – вскричал генерал. – Неужели вся Франция не может подняться, восстать против подобного порядка вещей?
