— Не перебивайте, — Лотэсса, очевидно, твердо решилась высказаться. — И вы правы, мне нет нужны оправдываться. Разве любой человек не свободен выбирать, кого ему любить? Вот если бы я досаждала вам своей любовью, вы вправе были бы упрекнуть меня, да и собственная совесть не дала бы покоя. Но, смею надеяться, я достаточно хорошо скрывала свои чувства, пряча их в глубине сердца.
— Вот именно! — воскликнул Валтор, делая шаг к ней.
— О чем вы? — девушка отступила и опустилась в кресло.
— Вы слишком хорошо скрывали свои чувства. Настолько хорошо, что я не мог даже заподозрить, что вы неравнодушны ко мне.
— И что это меняет? — девушка отвернулась.
— Очень многое. Я с трудом разобрался в собственных чувствах и был уверен, что ваши мне лишь предстоит заслужить. Ужасные события последних дней вынудили меня действовать решительно. Я считал, что защитить вас куда важнее, чем одолевать признаниями и разговорами о любви, а потому решил оставить признания до лучших времен. Как я теперь понимаю, очень зря. Мне следовало бы начать…
— Не следовало бы, — вновь прервала его Лотэсса. — И теперь не следует. Не стоит наскоро выдумывать чувства, которых не испытываете, лишь бы загладить неловкость формально сделанного предложения.
— Это, право, невыносимо, — Валтор без церемоний уселся на подлокотник Лотэссиного кресла. — Я пытаюсь признаться вам в любви, а вы только и делаете, что перебиваете. Вы уверены, что влюблены в меня?
— Уверена, — она вновь отвернулась к окну и принялась теребить штору, пропуская бахрому между пальцами.
— Но вы же почти не знаете меня.
— Я знаю вас куда лучше, чем может показаться, — возразила Лотэсса, все так же, не поворачиваясь. — А вот вы действительно недостаточно знаете меня, чтоб полюбить. Мы и виделись-то всего несколько раз. Поэтому я не верю вам.
— Напрасно не верите.
Валтор решился взять ее за руку. Лотэсса слегка дернулась, пытаясь высвободиться, но король лишь крепче сжал тонкие пальчики. Зато теперь она отвернулась от окна и смотрела на него.
— Вы правы лишь в том, что я долго не давал себе труда разобраться в своих чувствах. Но если быть честным, то вы поразили мое воображение в день нашей первой встречи. Никогда не забуду, как вы смотрели на меня, когда я поймал вас и как назвали по имени. Не скрою, вы казались мне странной, вызывали недоверие, даже пугали. Но все это время ваш образ не шел у меня из головы. Даже когда вы были в Эларе, я продолжал думать о вас, а уж когда вернулись… Думаю, вы понимаете, что та ночная сцена в галерее была лишь вспышкой ревности. Хотя с чего бы вам понимать, если я сам лишь недавно разобрался с собственным сердцем и понял, что люблю вас, — и он поцеловал ее руку, которую все еще сжимал в своей ладони.
— И все равно я вам не верю, — упрямо повторила девушка, однако голос ее выдавал, скорее, волнение и надежду.
Лотэсса осторожно высвободила руку и поднялась. Валтор тут же вскочил и оказался подле нее.
— Очень жаль. Потому что вам все равно придется выйти за меня замуж.
Не дав Лотэссе опомниться, король притянул ее к себе. Он боялся напугать девушку, но в то же время не мог противится порыву обнять ее. Лотэсса, как и следовало ожидать, попыталась вырваться, однако, не то чтобы очень старалась.
— Ну это уж слишком, — пробормотала она, не уточняя имеет в виду непрошенные объятия или монарший произвол в отношении брака.
— Согласен, — не размыкая рук, он склонился к ее уху. Собственный голос звучал непривычно вкрадчиво и глухо. — Но мне придется злоупотребить властью, раз не удается сломить ваше недоверие. Пусть вы гостья в Дайрии, но в то же время — моя пленница. А обратная сторона моей защиты и покровительства — полная власть над вами.
— Это нечестно!
— Я знаю, — прошептал Валтор в ответ, легко касаясь губами ее волос, сладко пахнущих шиповником. — Но ваша судьба в моих руках, и вы будете моей.
— Я и так ваша, — еле слышно проговорила Лотэсса, склоняя голову ему на грудь.
Король чуть отстранился, бережно взял в ладони ее пылающее румянцем лицо и поцеловал, вложив в этот поцелуй всю любовь и нежность, переполнявшие его сердце. Валтор хотел, чтоб его прикосновения ничем не напомнили Лотэссе тот злосчастный первый поцелуй в ночной галерее, исполненный темной страсти. Тэсса не пыталась вырваться, хоть и не отвечала на поцелуй. Валтор с нежностью подумал о том, какое она, в сущности, дитя и как мало походит на его прежних любовниц — страстных и искушенных.
Когда король с трудом оторвался от губ Тэссы и отпустил ее, девушка пошатнулась. Он тут же подхватил ее и снова прижал к себе. Лотэсса поспешила спрятать пылающее личико в бархате королевского камзола. Однако Валтор хотел заглянуть ей в глаза. Поддерживая девушку одной рукой, другой он осторожно приподнял ее лицо за подбородок и поймал ее взгляд.
— Так ты выйдешь за меня, Тэсса? — обращаться к ней на «ты» и называть по имени было почти так же упоительно, как целовать.
— Кажется, вам не требовалось мое согласие, — несмотря на смущение она умудрялась ехидничать.
— И все же мне было бы приятно его получить, — улыбнулся Валтор.
Он наконец отпустил ее, но лишь для того, чтоб встать на одно колено.
— Энья Линсар, я предлагаю вам руку и сердце и молю стать моей королевой.
Она стояла, прижав ладони к груди, и молча смотрела на коленопреклоненного короля, но сияние фиалковых глаз говорило об ответе лучше всяких слов.
— Да, — наконец вымолвила Тэсса. — Я согласна.
Валтор понимал, что с бедной девочки и так хватит нежностей, но не удержался и вновь схватил ее в объятия.
— Любимая моя, нежная моя, желанная, — он покрывал поцелуями ее лицо и волосы.
Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Прежние его возлюбленные служили лишь отрадой для глаз и мужских желаний, оставляя сердце холодным и бесстрастным. С Тэссой все было иначе. Каждый взгляд, каждое прикосновение рождали бурю чувств: страсть, нежность, восхищение, трепетное желание оберегать и безмерную радость от сознания того, что теперь она принадлежит ему.
И как он мог так долго лишать себя этого счастья? Что мешало ему раньше признаться себе в том, насколько дорога ему Лотэсса Линсар? К чему было мучить себя и ее? От скольких бед он бы уберегся, если бы сделал ей предложение в день последнего летнего бала? Уже тогда сердце кричало, что он нашел свою единственную, а разум старался заглушать голос сердца, хотя так и не преуспел в этом. Как жаль, что лишь страдания открыли ему глаза на собственную любовь. Еще хуже, что страдать пришлось не столько ему, сколько Лотэссе. Что ж, у него впереди целая жизнь, чтоб заслужить ее прощение.
Тэсса, между тем, аккуратно высвободилась из его объятий.
— У меня голова кружится, — пожаловалась девушка.
