Внезапный звонок телефона был спасением. Полагая, что это Рон, она рванулась к трубке.
– Бесс? – раздался голос Хэла, – мне только что передали, что ты звонила. Есть новости?
– Хэл, – любимый голос вызвал слезы на глазах Тесс. Она долго не могла совладать с собой. Нельзя было допустить, чтобы Хэл узнал, как она встревожена.
– Хэл, что происходит? – спросила она. – Я смотрела новости…
– Твои догадки не хуже моих, – проговорил он. – Но не думаю, что из-за этого стоит беспокоиться. Кто-то пытается напустить дыму, чтобы я хуже выглядел. Я говорил об этом с Томом. Он полагает, что оппозиция не удовлетворена тем, как проходит праймериз, и хочет взболтать суп, чтобы посмотреть, не смогут ли они чем-либо воспользоваться. Это имеет смысл, как я думаю.
– Ты больше ничего не слышал? – спросила Тесс.
– Что ты имеешь в виду?
Тесс нервно закусила губу. Она не смела сказать, как много она уже знает сама.
– То есть ты ничего не знаешь, кроме того, что было в прессе?
– Абсолютно, – проговорил он, и его спокойный тон утешил ее. – Кстати, они у тебя еще не были?
– Нет, нет еще, – ответила она. – С полудня не видела ни одного репортера.
– Ну, вероятно, увидишь, – проговорил Хэл. – Том советует держать улыбку. Отметай их шуткой, если сумеешь ее придумать, а иначе просто говори, что это чистой воды обман. Нам надо выдержать бурю, Бесс. Это цена за лидерство. Но не беспокойся. Все умрет через пару дней. Если бы здесь было нечто серьезное, я бы уже знал об этом.
– Да, Хэл, – слабо отозвалась она. – Конечно.
Она изо всех сил пыталась казаться такой же спокойной в конце разговора, как и он. Когда они попрощались, она закрыла глаза и перевела дыхание.
Он не знает.
Она выяснила главное, что хотела знать. Хэл был в полном неведении о реальной угрозе, скрытой за шумом вокруг его кампании. О ней знала только Тесс.
Значит, все надо оставить, как есть.
Она подошла к кровати и посмотрела на фото мальчика и на листок с ультиматумом, написанным печатными буквами.
«У ВАС ОДНА НЕДЕЛЯ, ЧТОБЫ УБЕДИТЬ МУЖА ОТКАЗАТЬСЯ ОТ БОРЬБЫ…»
– Неделя, – пробормотала она, уставившись устало на портреты. – Но хватит ли недели?
Она плотно закрыла глаза и сжала кулаки. Успокойся, приказала она себе. Не паникуй. Но, сидя одна в ожидании звонка от Рона, она первый раз в жизни чувствовала себя настолько встревоженной.
VI
24 апреля 1964 года
На следующее утро Рон Лукас сидел с Тесс в ее номере отеля. Туманы по всему Мидвесту вынудили его отказаться от полета вчера вечером, и он смог прилететь только сегодня после рассвета.
Ночью Тесс не сомкнула глаз. А в семь утра ей вручили телеграмму:
«ШЕСТЬ ДНЕЙ» Она отменила свою речь в Кливлендской Коммерческой Палате, чтобы встретиться с Роном. Она следила за его лицом, пока он рассматривал фото и письменное предупреждение. Затем вручила ему телеграмму.
– Пришла пару часов назад, – проговорила она.
Рон посмотрел на нее и кивнул. Снова взял фотографии.
– Что ты о них думаешь? – спросил он. – Полагаешь, они настоящие?
Тесс кивнула:
– Я думаю – это его ребенок, – заявила она. – Возможно, я ошибаюсь, но не думаю, что у нас есть шанс.
– Ты знаешь, кто этот мальчик? – спросил Рон. Она покачала головой:
– У меня нет ключа.
Он взял телеграмму и ультиматум.
– Кто это прислал?
– Понятия не имею. Рон смотрел задумчиво.
– Срок – неделя, – проговорил он. – Мне это не нравится.
Тесс кивнула. Ей не надо было говорить ему, как она напугана.
– А утечка в прессе, – проговорил он. – Я полагаю, они связаны?
Тесс пожала плечами.
– Должно быть. Есть предел совпадениям.
– Ты говорила с мужем? – спросил он. – Что ему известно?
– Он ничего не знает, – ответила она. – Знаю только я. Молчание. Тесс думала о том, выдают ли глаза ее ужас.
– Что нам делать? – спросила она.
Рон посмотрел на разбросанные на кровати документы.
– Первое, что нам надо сделать, – выяснить, откуда все это пришло. Это, может быть, не так трудно, как кажется. Я влез бы в другие кампании, если нужно, но сроки осложняют все.
Тесс кивнула.
– Ты это сделаешь, – проговорила она.
– Другая проблема более серьезна, – заявил он, поднимая одну из фотографий. – У нас нет больше никакой информации. Никакой идентификации. Только эти картинки. Я не могу просто провернуть этого мальчишку через картотеки ФБР. Да там и нет его лица в любом случае. Он слишком мал, чтобы оставить в мире следы, кроме свидетельства о рождении. Очень плохо, что они не были столь любезны и не приложили его к фотографиям в пакете.
Тесс сжала заледеневшие пальцы.
– Что ты будешь делать?
– Искать мать, – ответил он. – Если люди, которые стоят за этим, подкупили ее, это одно. Если же она об этом не знает, это другое.
Тесс могла только кивнуть. Как всегда, Рон сразу схватил суть дела. Он не приуменьшал опасность, не рвался атаковать с места в карьер.
– Мне надо сделать несколько звонков, прежде чем я уеду. – Затем буду связываться с тобой из Нью-Йорка. Держи меня в курсе. Я буду звонить каждые два часа. Ты собираешься продолжать участвовать в кампании?
– Если только не буду тебе нужна.
– Хорошо, посмотрим, – проговорил он. Он поднял фотографии.
– Мне нужны копии.
Тесс кивнула. Она была рада, что он забрал их. Она больше не могла их видеть.
Он встал, чтобы уйти. Немногословный, он не хотел больше ничего обсуждать.
Остановившись у двери, обернулся к Тесс:
– И еще одно. Твой муж знает об этом мальчике? Он поднял одну из фотографий.
Тесс хотела покачать головой. Но Рон ускользнул от нее за темной вуалью, которая упала с потолка и закрыла все туманом. Она попыталась говорить, но слова звучали как эхо откуда-то из-под земли, которая уже разверзлась, чтобы поглотить ее.
Рон на миг опоздал перехватить ее взгляд. Прежде чем он успел ее поймать, она упала на пол в обмороке.
* * *
Часом позже Рон был на обратном пути в Нью-Йорк, а Тесс, стоя, наносила перед зеркалом в своем номере косметику на изможденное лицо, собираясь на вечернее выступление перед Лигой женщин-избирательниц.
