— Я себе этого никогда не прощу! — произнесла Алексия сквозь слезы.
Я помог ей подняться, положил голову на плечо и обнял. Так мы простояли довольно долго, до тех пор, пока мне в голову не пришла еще одна мысль, пугающая и внушающая подозрения.
— Как ты думаешь, могла Альба попросить Морти, чтобы он избавил ее от препятствия, то есть от тебя, стоящей между ею и мною? — спросил я.
— Не думаю, что она могла зайти так далеко, — ответила Алексия, старясь взять себя в руки. — Скорее всего, Альба просто попросила его проучить меня, а этот безумец понял все так, как ему было удобно. Он решил привести в исполнение свой приговор, вот только наказание постигло совершенно невинного человека. Я думаю, что поэтому он больше не появляется в наших краях и не показывается нам на глаза.
Алексия потянула меня за рукав, намереваясь вновь повернуть в сторону кладбища, и сказала:
— Я практически уверена в том, что по-прежнему в Лондоне. Он и там вынужден скрываться, а через границу ехать боится, потому что не знает, объявлен ли в розыск здесь, в Испании. Попадаться в лапы полиции ему просто нельзя. У них на него куча улик — следы и образцы ДНК. Когда против тебя столько свидетельств, выкрутиться практически невозможно. В общем, я думаю, что Морти по-прежнему ошивается где-то в самых дурных и опасных кварталах Лондона, не слишком, впрочем, от этого страдая. Парень он лихой, всякие приключения ему всегда нравились. Я думаю, что в такой жизни Морти даже находит некоторое удовольствие.
Я был так потрясен всеми этими откровениями, что даже не понял, что происходит, когда Алексия вдруг стала со мной прощаться. Это случилось у ворот кладбища.
— Возвращайся домой, — сказала мне она. — Все кончено, больше ты про нас ничего не узнаешь и не услышишь. Призраки не будут появляться в твоих окнах. Я позвала тебя сюда, чтобы вернуть свободу.
Эпилог
Возвращение снега Любовь — нежный и беззащитный цветок, но искать его приходится там, где он растет, — на краю пропасти.
— Стендаль —
Неделя шла за неделей. Вестей от Алексии не было. Время тянулось невыносимо медленно.
После той встречи в тумане я потерял ее след. Она не отвечала на мои эсэмэс, а электронные письма возвращались обратно с пометкой «адресат не установлен».
В общем, Алексия как нельзя лучше исполняла выбранную для себя роль человека, уже не живущего в этом мире. Все было как тогда, когда я думал, что она действительно погибла. Разница заключалась лишь в том, что теперь Алексия не возвращалась время от времени в виде привидения и не писала послания на запотевших стеклах.
Моя жизнь превратилась в унылую пустыню.
Существует такая точка зрения, что во Вселенной ничто не исчезает и не возникает вновь. Все вещи и объекты просто меняются местами. Если звезда погасла, то в этот же миг где-то в другом месте зажглась новая. Что-то в этом роде произошло и с моей несчастной личной жизнью. Как только я вновь потерял Алексию, на моем горизонте опять появилась Альба. Впрочем, урок, преподанный мне жизнью, пошел впрок, и я решил, что не собираюсь связывать себя отношениями ни с этой девушкой, ни с другими подобными пластырями, которые прикрыли бы на время зияющую пустоту, образовавшуюся в результате исчезновения Алексии. Я решил, что останусь одиноким навсегда, до самой смерти.
Для того чтобы окончательно разорвать отношения с Альбой, я воспользовался ее собственной ложью. В тон былым заявлениям Альбы я сказал, что вряд ли у нас получится склеить заново то, что было расколото, и ей же пойдет на пользу, если она перестанет со мной общаться. Кроме того, я говорил, что мы категорически друг другу не подходим и вообще живем в слишком разных мирах. Альба расплакалась, но потом успокоилась и вновь взялась за свое. Некоторое время она преследовала меня слишком уж упорно и вконец испортила даже то немногое доброе, что еще сохранялось в наших, отношениях. Дело кончилось тем, что мы стали садиться за разные столы.
Во время единственного нашего разговора с глазу на глаз она спросила, не разлюбил ли я ее. Мне пришлось собрать в кулак всю силу воли и твердо заявить, что больше я не испытываю к ней никаких теплых чувств. По правде говоря, я ожидал взрыва эмоций, криков и слез.
Но, к моему немалому удивлению, Альба только пристально посмотрела на меня и совершенно спокойным голосом сказала:
— Я буду за тебя бороться.
Кстати, шрам действительно бесследно сошел с ее безупречно чистой, гладкой кожи. По-настоящему глубокими и незаживающими оказались те раны, которые кровоточили в наших сердцах.
* * *
Я вновь вжился в образ живого мертвеца и прекрасно понимал, что Алексия никогда не простит мне все то, что я натворил. Она действительно продолжала любить меня и по ту сторону жизни и смерти, я же не сохранил ей верность и не сдержал нашу клятву. О чем там говорить, если Алексия своими глазами видела, как я обнимался и целовался с другой девушкой.
Она никогда больше не смогла бы поверить мне и сочла за лучшее просто исчезнуть из моей жизни.
Наступил декабрь. На радость отцу, я ходил только на занятия, а потом запирался в своей комнате и, в общем-то, старательно делал домашние задания. Я снова стал тем одиноким и нелюдимым человеком, каким меня знали долгие годы после смерти моего брата. Я потерял всякий интерес к жизни. Мне было не до девушек и не до личной жизни. Да и к прогулкам на кладбище я тоже как-то охладел.
Единственным развлечением, которое я себе иногда позволял, были беседы с художником Жираром. Он всячески пытался развеселить и взбодрить меня — впрочем, без особого успеха. Куда более удачным оказался другой его проект. Жители Тейи с восторгом приняли выставку статуэток из папье-маше. Я, кстати, так на нее и не сходил.
Затем вновь пошел снег. Зима наступала тихо, воровато озираясь. Белое покрывало легло на Тейю под утро в сочельник.
Всю ночь накануне я толком не спал. У меня была температура, всю ночь мучили кошмары. На рассвете я проснулся, ощутив на лице дуновение не просто прохладного, а по-настоящему ледяного воздуха. Я не мог понять, каким образом окно в моей комнате оказалось открытым, но факт оставался фактом. В пустом проеме на фоне неба медленно и таинственно падали крупные пушистые снежинки.
Я завернулся в одеяло и стал смотреть на падающий снег. Зрелище было завораживающим. К сожалению, оно лишь подчеркивало мое уныние и отчаяние. Красота, созерцаемая в одиночестве, — страшная пытка.
Через некоторое время я решил закрыть окно. Встав с кровати, я вдруг увидел то, что едва не парализовало меня. На полу посередине комнаты лежала так хорошо знакомая мне длинная черная перчатка. Я поднял ее, поднес к носу, и незабвенный слабый аромат вскружил мне голову сильнее, чем любое вино или наркотик.
Дрожа всем телом, я аккуратно свернул перчатку и положил ее в карман. Лишь после этого я подошел к окну, чтобы попытаться понять, как эта бесценная реликвия оказалась в моей комнате.
