Но, начиная примерно с 1209 года, документация свидетельствует, что люди во власти наконец поняли, что они не должны больше пускать общественное мнение на самотек и следует интересоваться тем, о чем говорят в городе. Пристальное изучение «Деяний» Вильгельма Бретонца, человека Герена, вкупе с другими свидетельствами показывает, что власть желала располагать более надежным средством, чтобы воздействовать на общественное мнение. Государственные руководители наконец прониклись более ясным осознанием своей важности и сочли пагубным оставлять общественное мнение без жесткого контроля в руках оппонентов. Теперь осталось изучить то, что послужило причиной для этого осознанного изменения позиции.
Партия принца Людовика
Примерно в 1206 году против короля и Герена поднялось весьма разнородное, но опасное объединение интеллектуалов, церковнослужителей, знатных людей и различных пропагандистов, группировавшихся вокруг наследного принца Людовика. То, что, на первый взгляд, было лишь типичным примером соперничества, которое часто возникает между стареющим отцом и находящимся на пороге совершеннолетия сыном, особенно когда речь идет о борьбе за власть, в этих обстоятельства приобрело необычно жесткий и затяжной характер. В долгосрочной перспективе из-за этого противостояния оказался видоизменен сам процесс наследования престола в роду Капетингов.
Группировка, которая поддерживала Людовика, получила жестокий удар в 1209—1210 годах, но она выжила, хотя и была сильно ослаблена. Время от времени она давала о себе знать, например, в пору высадки в Англии в 1216 году, и даже получала поддержку от Бартелеми де Руа. Эту теневую сторону правления, которую изо всех сил старались скрыть сторонники Филиппа и официальные историографы, стоит попытаться выставить свет — хотя бы ради того, чтобы выявить главный мотив отказа Филиппа короновать сына еще при своей жизни. На протяжении столетий историки наперебой утверждали, что он счел династию Капетингов утвердившейся на престоле до такой степени, что эта мера предосторожности — коронование сына при жизни отца — уже перестала быть необходимой. Пусть так, но изначальная причина была более прозаичной и прагматичной: было бы слишком опасно короновать амбициозного, неугомонного сына, которого поддерживало столько влиятельных людей и такая решительная супруга, как Бланка Кастильская. Но хотя король и держал узду на шее молодого принца, он приберегал его в резерве и даже защищал некоторых его сторонников после того, как Герен послал на костер нескольких идеологов, принадлежавших к оппозиционной группировке. Таким образом Филипп Август желал напомнить об угрозе соперничества тому, кому он позволил править. В дальнейшем это стало одним из постоянных правил великих королей-Капетингов: «всегда держать в огне сразу два куска железа» и проводить политику замены. Когда видишь, что некоторые противники епископа Санлиса, такие как Бартелеми де Руа и Жан де Нель, заняли столь видное место при несовершеннолетнем Людовике IX в пору «регентства» Бланки Кастильской, возникает настоятельная необходимость объяснить, наконец, темное дело, разыгравшееся за кулисами власти.
Уже известен хитрый литературный прием, когда под видом прославления одного правителя ведется пропаганда в пользу совсем других персонажей. Пример тому — творчество Готье де Шатийона, сторонника шампанцев, выдающегося латинского поэта той эпохи. Он родился в Лилле до 1135 года, учился в Лане, а затем в Шатийон-сюр-Сен, прежде чем стать нотариусом и протеже Гийома Белорукого, архиепископа Реймсского. Готье сочинил великую эпопею «Александрии» (Alexandreis), а также лирические стихи, в одном из которых он воспевает коронацию короля Филиппа, состоявшуюся в 1180 году, но при этом славословит Гийома Белорукого еще больше, нежели его племянника.
Хотя в целом восхвалители принца Людовика соблюдали определенную осмотрительность, некоторые из них заходили очень далеко в критике короля Филиппа. С 1195 по 1200 год Эгидий Парижский написал поэму «Каролинус» (Carolinus), которую он посвятил юному принцу Людовику, дабы побудить его к продолжению трудов его предков. Он прославляет больше деяния Карла Великого, нежели короля Филиппа. Именно первого из них Эгидий указывает в качестве образца, и если он подчеркивает некоторые заслуги второго, чей гнет более легок, нежели тирана, правящего в Англии, то затем продолжает без всякой снисходительности перечислять его слабости. Разве король Филипп не потерпел неудачу в Святой земле? Не он ли позволил обыграть себя Ричарду Львиное Сердце, уступив ему города в тщетной надежде на мир? Окольным путем поэт проводит резкую критику короля, порицая Вильгельма Бретонца, который совершал частые поездки в Рим ради достижения худой цели: королевского развода. Поистине, в этой поэме, которая должна была служить инструкцией юному принцу, подспудно присутствует лишь одна тема: настоящий наследник Карла Великого — это принц Людовик.
Еще дальше идет Ригор, который родился в Лангедоке около 1150 года, а затем стал монахом Сен-Дени и официальным хронистом короля. В «Деяниях» Ригор, не колеблясь, резко критикует Филиппа Августа за то, что он долго, ожесточенно отвергал Ингеборгу и его упрямство стало причиной многих бед. Завершив первую редакцию «Деяний» в 1196 году, Ригор выполнил вторую и преподнес ее принцу Людовику, что может показаться удивительным, поскольку в ней шла речь о правлении его отца. Затем он составил еще и третью версию, которую завершил в 1206 году, за три года до своей смерти. Король не мог больше терпеть, чтобы собственный историограф столь откровенно порицал его и при этом делал ставку на его сына. По правде говоря, по меньшей мере один раз Ригор жалуется, что выполнению его задачи хрониста мешает нехватка денежных средств. Следует ли утверждать, что король таким образом наказал его за столь откровенное злословие о нем? Кажется более вероятным, что в ту пору королевская власть еще не осознала, какой опасности подвергает себя, и не уделяла должного внимания «медийной», чтобы не сказать рекламной, поддержке. Не слишком важны причины этого, главное, что урок был усвоен. После трудных лет (1206—1209 годы) Филипп II Герен стали более щедры по отношению к тем, кто поддерживал их деятельность, и подбирали верных и ревностных пропагандистов.
Это было весьма своевременно, ибо вокруг принца Людовика собирались все более и более многочисленные сторонники. Однако было бы слишком рано усматривать в этом влияние Бланки Кастильской, на которой наследник престола женился в 1200 году. Совсем юная, она достигла к 1207 году лишь двадцатилетнего возраста и только начала вводить куртуазные традиции в королевское окружение. Можно лишь предполагать, что юный Тибо Шампанский, родившийся в 1201 году и воспитывавшийся при французском дворе, именно там пристрастился к лирической поэзии.
На самом деле образование группировки вокруг принца Людовика зависело прежде всего от упрямства короля, который отказывался принять к себе назад Ингеборгу, навлекая на себя, таким образом, гнев папы и широкое общественное порицание. Тем не менее не следует строить иллюзий. Для определенного количества персонажей такое поведение, которое, бесспорно, вызывало проблемы, было лишь удобным предлогом для того, чтобы заявить о своей оппозиции к королевскому правительству, стремившемуся упрочить свою власть.
