Но царице было всё равно. Она жила в небольшом доме среди рощи финиковых пальм, на берегу большого пруда. Её никто не стерёг. Да и зачем это было делать, разве можно было женщине одной или даже с несколькими сообщниками пройти через бесконечные незнакомые пространства по раскалённым камням и пескам. Большие караваны с опытными проводниками и то постоянно рисковали сбиться с пути и погибнуть, особенно в период, когда были часты вихри и пылевые бури.
Поэтому никто из маленького гарнизона не обращал внимания на то, как Нефертити с одной или двумя служанками в ранние прохладные утренние часы или по вечерам гуляла в роще между пальмами и подолгу стояла на берегу пруда, любуясь белыми цаплями, прилетающими сюда зимовать из северных стран.
Нефи вспоминала, подводила итог своей беспокойной жизни. Сейчас она хорошо понимала, что её судьба во многом была предопределена теми обстоятельствами, в которые попала тётя Тии. Силы, которые заставили Тии отчаянно бороться за жизнь и безопасность семьи, продолжали толкать и племянницу по тому же роковому кровавому пути. Власть — тяжёлая ноша!
Как-то раз, размышляя над своей судьбой, Нефи вынула из сафьянового мешочка, привязанного шнурком к её белому, вышитому серебром поясу, массивный золотой перстень с крупным изумрудом. Это был коварный дар царя Митанни Артатамы тете Тии. Нефи, тяжело вздохнув, задумчиво посмотрела на яркое сияние камня в вечерних лучах солнца и вдруг представила лицо умирающего мужа. Прекрасные черты лица царицы исказила гримаса страдания.
— Будь ты проклят, дар азиата! — произнесла она негромко и швырнула перстень в пруд.
Нефертити вернулась в свой домик с аккуратно оштукатуренными розовыми стенами. На душе у неё стало легко, словно она сбросила тяжёлый груз, давивший много лет. А через несколько дней комендант крепости Синунхет, раньше состоявший писарем в свите царицы, попросил через служанку принять его. Невысокий молодой человек с хитрыми, чуть припухшими глазками и красноватым носом, низко кланяясь, сначала завёл разговор о здоровье царицы. Потом, убедившись, что за дверью никто не подслушивает, он вынул из-за пазухи жёлтого хитона свиток папируса и, снова низко поклонившись, передал его Нефертити, прошептав:
— Это послание от Хоремхеба, ваше величество. Прочитайте его, но потом обязательно сожгите, долго хранить его даже при себе очень опасно. Везде шпионы Эйе!
Царица спрятала в широкий рукав белоснежного платья хрустящий свиток папируса, обмотанный тонким чёрным шнурком, на котором была оттиснута красная печать, и спокойно, с достоинством, словно и не придавала особого значения подобным тайным посланиям, поблагодарила. Синунхет ей не нравился, она ему не доверяла. Нефи неплохо разбиралась в людях. Этот молодой человек, любитель вина и пива, хотя и обладал отличным разносторонним образованием, сметливым умом и крепкой деловой хваткой, но был слишком скользок. Царица не любила проныр. Они за милую душу будут служить любым хозяевам, лишь бы выгодно было. «И почему это именно его назначили комендантом крепости?» — не раз спрашивала она себя.
Передав письмо и поклонившись, Синунхет подошёл к двери и тут вдруг хлопнул, себя по лбу:
— Чуть не забыл! Мои слуги расчищали дно пруда от ила и гнилого папируса и нашли вот это. — Молодой человек вынул из мешочка, подвешенного к поясу, золотой перстень с изумрудом. — Я сразу подумал, что это ваша вещь, ведь больше здесь никому такое сокровище принадлежать не может. Вы, наверно, обронили его в воду, когда прогуливались по берегу.
Нефертити вздрогнула. Перстень Артатамы не хотел уходить из её судьбы.
— Оставь его себе, Синунхет, — махнула небрежно рукой царица, — я ценю твою преданность. Прими в знак моей благодарности.
Синунхет проворно кинулся к её ногам и с чувством облобызал сандалию царицы. Когда же комендант, через каждый шаг кланяясь, наконец удалился, осторожно прикрыв за собой дверь, Нефертити выхватила из рукава свиток папируса и, сломав печать, впилась глазами в письмо мужа. Хоремхеб писал, что почти вся Нубия его поддержала. Даже египетские гарнизоны крепостей перешли на его сторону. Идёт ускоренное формирование трёх крупных корпусов. Это примерно столько же, сколько может выставить против них Эйе. Особо Хоремхеб отмечал роль Джабу. Если бы не он, то такого успеха достичь за короткий срок не удалось бы. Джабу не просто пользуется в Нубии огромным авторитетом, ему уже начали поклоняться, как своему чёрному богу. Где бы он ни появился, собираются толпы нубийцев. Все хотят дотронуться до него, поцеловать хотя бы ногу, заваливают цветами и другими более существенными приношениями: слоновой костью, мешочками с золотым песком и драгоценными камнями. Ведь он единственный нубиец за все времена стал членом семьи фараона и дядей самой великой царицы страны Большого Хапи. Нефертити улыбалась и плакала, читая письмо. Теперь она была уверена, что Хоремхеб станет фараоном, а ему на смену в своё время придёт Рамсес, любимый Сеси.
Царица встала и вышла в сад, потом спустилась по тропинке к пруду. Она долго стояла и смотрела на воду и белых цапель, которые поминутно взлетали с протяжными криками и кружили над верхушками финиковых пальм. Подчиняясь могучему инстинкту, красавицы птицы готовились к опасному и трудному перелёту в родные края, в северные страны, где будут выводить своё потомство. Жизнь ни на минуту не прекращалась. У Нефи из прекрасных глаз полились слёзы. Она чувствовала себя одной из этих красивых и гордых птиц. Как и они, она готовилась отправиться в путь, только в её случае это будет последний путь. Но что горевать! Она прожила счастливую и трудную жизнь, оставила после себя потомство, которое тоже ждёт непростая, но выдающаяся судьба. Нефи облегчённо вздохнула и вытерла платочком слёзы. Теперь она была готова умереть!
И смерть не заставила себя ждать. Она пришла в облике скромного молодого человека с вкрадчивыми манерами и кланяющегося чуть ли не на каждом шагу. На одном из пальцев его левой руки горел злым холодным светом огромный изумруд. И когда Синунхет, услужливо улыбаясь, протянул царице бокал вина, то, принимая его, она даже не вздрогнула. Нефи отпила сладкую, пахнущую виноградом жидкость и вскоре почувствовала, как яд начал действовать. Царица приказала всем покинуть её. Она встала из-за столика и легла на кушетку. Видения прошедшей жизни обступили её. Вот она, совсем ещё юная девушка, гуляет в саду в звёздную ночь и мечтает о счастье и любви. Вот она в объятиях Тутмеса в их первую ночь в заброшенном храме. А вот она поднимается с Хеви в храм Амона, чтобы выйти из него царицей страны Большого Хапи.
Нефи почувствовала, как на её сознание стали накатываться чёрные волны беспамятства. Но между ними она увидела себя в окружении дочерей, затем рядом с умирающим Эхнатоном, а вот над ней склонился красивый и мощный Хоремхеб. Наконец она ощутила малыша Сеси у себя на руках. Так с видением младенца, окружённого чудным лучезарным светом, Нефертити скончалась. Через полчаса служанки нашли её мёртвой, со спокойным лицом. Лёгкая загадочная улыбка застыла у неё на губах.
6Вождь хеттов продолжал кочевать по сирийским степям, когда к нему пришло известие об убийстве его сына и всего посольства, отправленного в Египет. Гнев царя был неописуем. Никогда воины не видели Суппилулиуму таким. Он крушил и ломал всё, что попадало ему под руку. Потом царь выскочил из шатра. Воины в страхе разбегались, чтобы не попасть под меч ослеплённого яростью вождя. Через несколько часов, когда Суппилулиума изрубил на куски подвернувшихся ему под руку двух быков, он, весь в их крови, упал, обессиленный, на вершине холма и пролежал там до утра. А когда первые лучи солнца блеснули на востоке, царь встал и дал богам страшную клятву. От Египта не останется ничего, кроме пепла. Он не станет его завоёвывать, он его просто уничтожит! В долине Большого Хаппи после того, как он пройдёт по ней, не останется ни одного человека, ни одного дерева. Там будут перекатываться на ветру только барханы песка, чёрные от пепла.
