Ростропович празднует свой день рождения;Юрий Башмет играет на рояле джаз;Гидон Кремер беседует с Максимом Венгеровым;Миша Барышников играет на рояле;Евгений Евтушенко поет песни на свои стихи;Белла Ахмадулина пишет стихотворный экспромт;Булат Окуджава слушает, как я пою мою песню на его стихи;Миша Шемякин делает карандашный блиц-портрет;Четыре строчки в альбом пишет Иосиф Бродский;Милош Форман позирует фотографам из журнала “Вог”;Романсы поет Дмитрий Хворостовский;Джем-сейшн с Игорем Бутманом играет Мишель Легран;Лайза Миннелли поет “Нью-Йорк, Нью-Йорк”».* * *
И все-таки «Русский самовар» сгорел. Правда, не экономически, а в прямом смысле. Причем накануне пожара Капланы после продолжительной борьбы выкупили у корейца-соседа сверху его этаж, где, согласно легенде, когда-то жил Фрэнк Синатра, а после него находилось то, что в нынешней российской прессе именуется «сауна/интим». При этом не то сауна, не то интим функционировали так интенсивно, что стены «Самовара» порой покрывались потеками и картины гибли от влаги. Как-то миролюбивый коэн Роман решил поговорить с корейцем, усовестить его. Поднялся, позвонил в дверь. Кореец открыл, Роман увидел его лицо, и в тот же миг коэн куда-то улетучился, а проснувшийся тигр сказал корейцу: «Ну, что, сука, застрелить тебя?»
(Видите, насколько я был прав, не сделав от себя лично ни одного комплимента жене Каплана…)
Вскоре после этого визита кореец почему-то продал свой этаж и убрался от греха подальше. С помощью художников Юрия Купера и Льва Збарского, папа которого бальзамировал Владимира Ильича, Капланы стали бальзамировать, то есть, простите, облагораживать этот этаж под «сигар-рум» и «поэт-холл». Но как-то июльской ночью 1987 года, когда даже перфекционист Збарский сказал, что «сигар-рум» готов, внизу, на кухне единственная электрическая розетка не выдержала кухонно-художественной нагрузки и…
Пожарные примчались буквально через две минуты и с ходу обрушили на дом тонны воды, стали ломать и крушить всё и вся. Капланы и Збарский стояли снаружи, на улице, и смотрели, как на их глазах горит и погибает не только «Самовар», но и его бесценное содержимое – картины, рисунки и автографы всех знаменитостей, которые в этом «Самоваре» пили чай и другие напитки.
– Да, у нас была страховка, – грустно сказал мне Каплан. – Но у нас не было хорошего адвоката, и по страховке нам достались копейки. Мы полгода делали ремонт, влезли в чудовищные долги, то была адская жизнь. И я с ужасом смотрел, как буквально напротив, через дорогу от «Самовара», мои бывшие официанты открыли «Рюмочную», и как народ валом пошел туда – место же «намоленное». Но когда через полгода мы все-таки открылись, у нас снова играли на рояле и Слава Ростропович, и Миша Барышников, и Мишель Легран, и Родион Щедрин. А Бродский приводил своих американских друзей и коллег – Филипа Рота, Сьюзен Зонтаг и кучу других…
«Бродский очень часто бывал в “Самоваре”, – пишет Людмила Штерн в книге “Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском”. – Любимое меню включало селедку с картошкой, студень, сациви и пельмени. Роман изобрел с десяток водочных рецептов, – любимицами Бродского были “хреновая” и “кориандровая”. Выпив две-три рюмки, Бродский брал микрофон, облокачивался на белый “барышниковский” рояль и пел. Вокруг немедленно собирался народ… Молодой Ося обожал американские песни и мастерски – хрипло и басовито – изображал Луи Армстронга. А в Штатах репертуар нобелевского лауреата состоял, кроме “Лили Марлен” и “Червоны Маки”, исключительно из “Что стоишь, качаясь”, “Очи черные”, “Мой костер”, “На рейде ночном” и т. п. Наверное, этот репертуар был выражением целого клубка противоречивых чувств: ностальгии, высокомерной иронии, любви, презрения и тоски. В “Самоваре” он расслаблялся и не раз говорил, как ему тепло, уютно и вкусно…»
– Да и сейчас по приезде в Нью-Йорк у нас расслабляются, обедают и ужинают вполне приличные люди, – сказал мне Роман Каплан. – Михаил Жванецкий, Юз Алешковский, Валерий Гергиев, Женя Кисин, Дмитрий Хворостовский, Наталья Гутман, Алексей Герман… И по-прежнему заходит Миша Барышников. Так что приходи, не пожалеешь.
– Только если ты будешь с Ларисой, – сказал я.
* * *
Евгений Рейн – Роману Каплану:
…Неужели я снова усядусь на этом диванеи зайду, не сказавши ни слова заране,потому, что мое здесь от века законное место,потому, что здесь память диктует, а не воет блатная фиеста.Здесь и затормошат, и, быть может, оставят в покое,поцелуют и плюнут, и, наверно, напомнят такое,отчего попросить надо стопку и стукнуть о стопкуи последнюю щепку ничуть не жалеть на растопку.Потому, что ночами пируют здесь милые тени,только дверь запирают, как вступают они во владеньеэтой бывшей земли безутешной, безрадостной пьянки,где бренчит пианист до рассвета «Прощанье славянки».Зимой 1976 года Бюро пропаганды советского киноискусства отправило в массы Пензенской области меня и пару молодых артистов с нашим фильмом «Несовершеннолетние». Не помню уже, в какую глухомань мы забрались, но помню, что председатель тамошнего сельсовета был так потрясен первым за всю историю этой деревни появлением в ней московских артистов, что повел меня и юную Дусю Германову в свой «музей» – огромный амбар, набитый старинными прялками, мотыгами, телегами, конской сбруей и… самоварами с медалями.
– Выбирайте что хотите! – щедро сказал он.
У нас глаза разбежались – столько пузатых и стаканно-стройных самоваров с медалями европейских самоварных выставок было вокруг!
– У меня тут и баташовские самовары, и самовары Слиозберга! – гордо сказал хозяин. – Вы знаете, что когда Василий Баташов увольнял какого-нибудь мастера за пьянку, то Мирон Слиозберг брал его на свой завод – просто так, в пику Баташову. И – наоборот…
Я вспомнил этот эпизод, когда в подаренной мне книге «Роман с “Самоваром”» читал экскурс Наймана в историю русских самоваров. Книга великолепна, а роман Каплана с рестораном «Русский самовар» расцвечен такой россыпью звезд, их фотографий и автографов, что Млечный Путь отдыхает! И я пишу этот очерк не для того, чтобы конкурировать с Найманом или присоседиться к нему, а потому, что назвал свою статью «“Самовар”, как зеркало русской эмиграции». И тут for the record, для протокола, я обязан сообщить, что прообразом «самоварного» эмигрантского клуба был созданный в 1979 году при поддержке газеты «Новое русское слово», Толстовского фонда и раввина Кугеля, директора Центральной реформисткой синагоги Нью-Йорка, Культурный центр творческой интеллигенции, который дважды в месяц устраивал творческие вечера и концерты первой сотни «блуждающих звезд» нашей эмиграции. Здесь мы аплодисментами встречали прибывающих перебежчиков, невозвращенцев и эмигрантов – великую Суламифь Мессерер, прима-балерину и балетмейстера Большого театра, которая вместе с сыном Михаилом, тоже балетмейстером, сбежала в Японии, прекрасную пианистку Нину Бейлину, знаменитого мима Бориса Амарантова, солиста Большого театра Юрия Сафонова, сбежавшего в Италии, квинтет Марка Баренбойма и многих-многих других. А в 1981-м эстафету наших тусовок-посиделок переняла WWCS, первая независимая русская радиостанция в США, в звукостудии которой каждый вечер после работы таксистами, лифтерами и швейцарами собирались Борис Сичкин, он же Буба Касторский, питерский мим Симон Кудров и молодые актеры и режиссеры, только что закончившие «Щуку», ГИТИС и другие московские и питерские театральные заведения…
