Жена и сын прожили в разлуке с Яковом Наумовичем семь лет, и вместо долгожданного возвращения, семья получила горькую весть о его гибели.
Жена и дочь Абеля
В октябре 1957 года в США состоялся судебный процесс над советским разведчиком — нелегалом Вильямом Генриховичем Фишером, выступавшим под именем Рудольфа Ивановича Абеля .
С тех пор о нем появилось много публикаций в зарубежных и наших СМИ. Писал и я в своих воспоминаниях, как лично руководил разведывательной деятельностью В. Г. Фишера в США.[80]
С самим «Марком» (его служебный псевдоним) до его отъезда в США в конце 1948 года я встретился только однажды, на прощальном ужине. Но более обстоятельным общением была работа с ним во время его приезда в Центр для отчета, а также заочное через деловую переписку и беседы с его женой Еленой Степановной и дочкой Эвелиной с 1949 по 1957 год. Затем я лишь внимательно наблюдал за его делом с момента ареста вплоть до освобождения в феврале 1962 года.
Переход на другую работу, а вскоре выезд в долгосрочную командировку лишили меня возможности личного общения с этим удивительным человеком и его семьей.
Хотя сегодня уже многим известна жизнь и деятельность В. Г. Фишера, считаю уместным напомнить основные их этапы.
«Марк» родился в 1903 году в Англии, в 1920 году вместе с родителями прибыл в СССР. Один год проучился в Институте востоковедения, затем служил в Красной Армии в радиотелеграфном полку, где приобрел специальность радиста.
В 1927 году женился на студентке Московской консерватории Елене Степановне Лебедевой. Через два года, 8 октября 1929 года, у них родилась дочь Эвелина.
Буквально через несколько дней после женитьбы «Марк» был принят на работу в НКВД в отдел внешней разведки (ИНО).
Так счастливо началась одновременно семейная жизнь и служба в разведке, продолжавшаяся более 40 лет.
В 1931 году он был направлен в первую зарубежную командировку на полулегальном положении, так как выехал по своим британским документам вместе с женой и двухлетней дочкой. Через четыре года вернулся с положительной оценкой его работы и был назначен сотрудником центрального аппарата.
Вторая зарубежная командировка была уже полностью нелегальной и без семьи, но более кратковременная. Из нее «Марк» вернулся в Союз 19 мая 1936 года и был назначен старшим оперативным уполномоченным, а в ноябре этого же года ему впервые было присвоено звание лейтенанта государственной безопасности.
Тем временем Елена Степановна поступила на работу в детский театр арфисткой, а дочка Эвелина пошла в школу.
Во время относительно короткой второй командировки мужа, когда Елена Степановна оставалась одна с дочкой, разлука не была очень тяжкой. Тем более что с Эвелиной постоянно была одна из бабушек, сама Елена Степановна работала по своей специальности, постоянно вращаясь в близкой ей музыкальной среде.
Прошедшие полтора года были в тот период самыми счастливыми для молодых супругов, казалось ничто не сможет омрачить их жизнь. И вдруг после одиннадцати лет безупречной службы «Марка» в канун 1938 года уволили из НКВД без каких-либо объяснений. Для него это был удар, вызвавший растерянность.
Под новый год, узнав эту новость и почувствовав смятение мужа, Елена Степановна старалась успокоить его:
«Ну и что, подумаешь, уволили! Есть из-за чего убиваться… Теперь, по крайней мере, будем жить как нормальные люди. А то мы тебя и не видим — или по заграницам мотаешься, или просиживаешь на работе сутками. Дочка скоро невестой станет, а ты и не заметил, как она выросла».[81]
Когда под ее успокаивающие слова муж засыпал, сама она не могла сомкнуть глаз до утра. Теперь она сама терзалась тревогой за будущее семьи, благополучие которой ей было дороже всего.
Начались безрезультатные поиски работы. Никто не хотел брать человека, уволенного из НКВД. Так продолжалось целый год, пока «Марк» не обратился в Секретариат ЦК ВКП(б). Тогда НКВД быстро нашел ему работу. В 1939 году он стал старшим инженером на заводе № 230 Наркомата авиапромышленности.
С началом Великой Отечественной войны «Марк» снова был взят на работу в органы госбезопасности, он занимался подготовкой и заброской в немецкий тыл агентов и разведчиков. Его семья находилась в эвакуации до марта 1943 года. В этот двухгодичный период жена и дочь переживали такие же неудобства и тревоги, которые выпали на долю многих тысяч советских семей.
За работу в контрразведке во время войны он был награжден орденом Красной Звезды и медалями.
В самом начале работы во внешней разведке в условиях начинавшейся в 1946 году «холодной войны» «Марк» добровольно согласился выехать на нелегальную разведывательную работу. Этому предшествовал его обстоятельный разговор с женой. Первоначально Елена Степановна с большой тревогой отнеслась к намерению мужа, но его убедительная аргументация и перспектива нескорого отъезда, успокоили ее.
«Марк» считал, что дочь уже взрослый человек: заканчивала среднюю школу, будет поступать в Институт иностранных языков. Елена Степановна вполне справится с ее дальнейшим воспитанием; сама она работает, а если у семьи возникнут какие-либо трудности, коллеги с работы помогут.
Договорившись с женой, «Марк» приступил к специальной подготовке, которая была завершена к середине 1948 года.
В октябре 1948 года он отбыл на разведывательную работу в США. «Марк» быстро добился положительных результатов и уже в августе 1949 года был награжден орденом Красного Знамени.
Успешная работа «Марка» продолжалась восемь лет, пока его не выдал американской разведке его бывший помощник «Вик».
За этот период между ним и семьей регулярно поддерживалась письменная связь. Это хоть как-то скрашивало разлуку с женой и дочерью.
Будучи очень дисциплинированным человеком «Марк», прекрасно сознавая риск хранения писем от жены и дочери, пошел на нарушение строгих инструкций. Но… эти дорогие для него послания близких людей оказались в грязных руках американских контрразведчиков.
Когда 19 октября 1957 года начался судебный процесс над ним, американское обвинение пошло на циничное чтение захваченных личных писем жены и дочери. Этот грубый акт оскорбления человеческого достоинства был встречен очень неодобрительно присутствовавшими в зале суда американцами.
Что значили эти письма для «Марка» можно было понять по слезам на глазах. Будучи до глубины души возмущен таким антигуманным актом суда, он мысленно корил себя, что не уничтожил письма, как бы дороги они ни были для него.
«Марку» долго не предоставляли право на личную переписку. Наконец, в июле 1958 года он получил первое письмо от жены. Что было в этом письме, мы не знаем. Но оно явилось для него «эликсиром жизни» и одновременно свидетельствовало о том, что Центр теперь знал о его положении из тех писем, что он направлял семье.
