Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Но торговли для Рожера было недостаточно: его мысли обращались к завоеванию, ибо как иначе мог он утвердить себя в качестве правителя, достойного своего отца, своего дяди и своего имени Отвиль? Все, что ему требовалось, – это найти подходящий предлог, и в 1118 г. случай представился. Некий Рафи-ибн-Макканибн-Камил, описываемый Амари как наполовину правитель, наполовину узурпатор африканского города Габеса, построил и снарядил большую галеру, чтобы самому получать прибыль от торговли. Яхья не возражал против этого и даже снабжал Рафи железом и древесиной для постройки судна, но его сын и наследник Али оказался не столь благодушным. Провозгласив, что торговые перевозки – прерогатива правителя, он предупредил Рафи, что его корабль будет конфискован, как только он покинет гавань, и в подтверждение своей угрозы послал десять собственных судов в Габес. Оскорбленный Рафи обратился к Рожеру. Он написал, что первым рейсом его судно должно было отправиться в Палермо, с грузом подарков в знак того высокого уважения, которое он всегда питал к графу Сицилии. Угрозы Али, таким образом, были оскорбительны не только для него, Рафи, но и для Рожера. Безусловно, за них следовало отомстить.
Рожер, без сомнения, воспринял заявление о подарках с тем скептицизмом, которого оно заслуживало. Он слишком долго жил среди арабов, чтобы покупаться на подобные вещи. Тем не менее уговаривать его не пришлось. Вскоре двадцать четыре его лучших военных корабля появились у Габеса, Али ждал их и следил за их приближением. Его боязливые советники убеждали его любой ценой сохранить союз с Сицилией, но он их не стал слушать. Он пошел на принцип и не собирался отступать. В ту же ночь нормандцы высадились, Рафи принял их хорошо и устроил в их честь большой пир, но едва они расселись за столом, двери резко распахнулись и в помещение ворвались воины Али с мечами в руках. Сицилийцы были застигнуты врасплох и не могли сопротивляться. Они едва сумели вернуться на свои корабли и, растерянные и униженные, отправились домой в Палермо. Али выиграл первый раунд[82].
Отношения между Сицилией и Зиридами резко ухудшились. Али начал с того, что бросил в темницу всех сицилийских купцов, находившихся на его территории, конфисковав их собственность. Правда, вскоре в качестве редкого для него проявления доброй воли он их отпустил, но Рожер немедленно потребовал дальнейших уступок, на которые, как он наверняка знал, Али не пойдет, а в случае отказа пообещал предпринять масштабную морскую атаку на Махдию. Али ответил неясными намеками на возможное совместное нападение на Сицилию силами его самого и его соседей альмаровидов, которые к тому времени контролировали южную Испанию и Португалию, Балеарские острова и всю Северную Африку к западу от Алжира. Война казалась неизбежной, и приготовления велись всерьез. Они еще продолжались, когда в июле 1121 г. Али внезапно умер. Его сыну Хасану едва исполнилось двенадцать лет, и государственные заботы были возложены на главного евнуха; возникшие в результате беспорядки – поскольку сарацинские эмиры были не более склонны к послушанию, чем нормандские бароны – привели к общей смуте, как это не раз происходило в южной Италии и в других местах. Если бы Рожер ударил в тот момент, Северная Африка оказалась бы в его руках, но он упустил свой шанс. По причинам, которые мы сейчас разбирать не будем, он как раз тогда собрался совершить первый серьезный набег на Апулию, а к тому времени, когда он перегруппировал свои силы, ситуация в Махдии изменилась.
Апулийскую авантюру Рожера, как мы увидим в следующей главе, ни в коей мере нельзя счесть безуспешной, и она, вероятно, отвлекла бы его на несколько лет от североафриканских проблем, если бы не новый, неожиданный поворот событий, который сразу опустил его с неба на землю. Летом 1122 г. сарацинский флот под командованием капера по имени Абу Абдулла ибн Маймун, находившегося на службе альморавидов, совершил налет на город Никотеру и соседние с ним деревни на Калабрийском побережье. Впервые кто-то покушался на собственные владения Рожера – и впервые с того времени, как его отец сорок лет назад заключил соглашение с султаном Темимом, враги явились из Африки. Должно быть, многие жители Никотеры еще помнили страшный рейд Бернаверта из Сиракуз в 1084 г., но этот набег был еще ужасней. Арабы разграбили весь город, женщин и детей увезли, чтобы продать в рабство, а всякую ценную вещь, которую, по тем или иным причинам, не смогли доставить на корабли, сожгли или уничтожили иным способом.
В свое время Рожер не обратил внимания на угрозы Али по поводу союза с альморавидами, но теперь, справедливо или нет, он решил, что налет совершен по наущениям Махдии, и возложил всю вину на юного Хасана. Военные приготовления, приостановленные со смертью Али, возобновились с удвоенной энергией. Теперь речь шла уже не о расширении территорий, а о мести. Рожер призвал дополнительные морские и сухопутные силы из Италии, наложил эмбарго на все суда, приписанные к арабским портам в Африке или Испании, и к середине лета 1123 г. его флот был готов. Согласно официальному сарацинскому отчету, впоследствии составленному по распоряжению Хасана, он состоял из трехсот кораблей, на которых размещались в общей сложности более тысячи рыцарей и тридцать тысяч пеших воинов. Как всегда, цифры наверняка преувеличены, но, несомненно, подобное войско не собиралось на Сицилии с первых дней завоевания.
Учитывая масштаб, в котором задумывалась и осуществлялась экспедиция, кажется удивительным, что Рожер лично ее не возглавил. Ему было двадцать семь лет – возраст, в котором обычный нормандский рыцарь имел за плечами по меньшей мере десять лет тяжелых сражений. Он был женат пять лет – на Эльвире, дочери короля Альфонсо VI Кастильского, – и произвел на свет двух сыновей-наследников. И это было первое важное военное предприятие в его жизни. Нет никаких сведений о крупных кризисах где бы то ни было, которые заставили бы его остаться дома или отправиться в Апулию, на самом деле он, судя по всему, провел конец лета и осень 1123 г. достаточно праздно в восточной Сицилии и своих калабрийских владениях. И таким образом, в отсутствие каких-либо очевидных доказательств противоположного, мы можем заключить, что Рожер не возглавил экспедицию потому, что предпочел этого не делать. Всю жизнь он был более мыслителем, нежели воином, война являлась единственным искусством, в котором он никогда не выделялся. Хотя Рожер не отказывался от применения силы, как от инструмента политики, он всегда рассматривал себя самого в первую очередь как государственного деятеля и администратора и предпочитал по возможности предоставлять сражаться другим людям, более подходящим по способностям и склонностям к этому делу. Разумеется, в некоторые моменты ему, как и прочим правителям его времени, приходилось лично участвовать в битвах. В таких случаях он обычно проявлял себя достаточно хорошо. Но в некоторых ситуациях становилось ясно, что у него телесная сила и бесстрашие никогда не были, как у его отца или дядей, неотъемлемой частью личности – и их приходилось призывать, когда требовалось, посредством обдуманного и сознательного усилия.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
