Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Дома в Кадашах за редким исключением выстроены в XVII веке, но потом последующими ремонтами им был придан внешний облик зданий XIX века: ведь обитатели этих домов старались следовать моде. Из-за этого нынешнее московское правительство посчитало возможным игнорировать их древность, и многие здания были снесены: Кадашевская набережная теперь полностью новодел, бельмом выделяющийся из остальной застройки.
Через Водоотводный канал, на острове — кинотеатр «Ударник», сквер со скульптурами Шемякина и печально знаменитый Дом на набережной, лидер по числу репрессированных жильцов. За ним прячутся сказочные палаты Аверкия Кириллова и давно остановленная кондитерская фабрика «Эйнем» — «Красный Октябрь», а ведь ещё в конце XX века от неё в округе всегда пленительно пахло шоколадом.
Чуден, прекрасен центр Москвы и гулять здесь можно бесконечно, но мы двинемся в другую сторону!
На Пятницкой улице сохранилось много старины: дома № 33, 42, 44, 46 стояли при жизни певца Замоскворечья Александра Николаевича Островского. Помнит его и храм св. Климента (Пятницкая, 28/7), связанный с воцарением Елизаветы Петровны. В ночь на 8 декабря ею был совершён государственный переворот, а 8 декабря — день памяти святого Климента, третьего по счёту епископа города Рима, жившего до разделения христианской церкви на православную и католическую. В Петербурге этот день был отмечен закладкой собора Преображения в Преображенском полку, а в Москве канцлер Елизаветы Бестужев-Рюмин решил перестроить соседний с его домом обветшавший Климентовский храм. Строительство очень сильно затянулось и было завершено лишь в 1774 г. уже после опалы и смерти канцлера.
В 1930-е гг. храм закрыли, но его передали Государственной библиотеке имени Ленина, и благодаря этому внутреннее убранство не было уничтожено: сохранился редкой красоты и оригинальный деревянный резной с позолотой иконостас со скульптурами. В стенах трапезной остались части старого храма XVII века.
Мимо храма от Большой Татарской улицы к Большой Ордынке, пересекая Пятницкую, проходит Климентовский переулок. Как нетрудно догадаться, Большая Татарская названа так потому, что в этом районе издавна жили татары. Пересекает её Большой Толмачёвский переулок — «толмач» по-старорусски значит переводчик. Есть в Замоскворечье и своя Болвановка, напоминающая о татаро-монгольском иге. Там стоит храм Спаса Преображения. Считается, что выстроен он именно на том месте, где в 1465 году великий князь Иван III разбил и втоптал в землю ханскую басму.
На Большой Татарской, на пересечении её со Старым Толмачёвским переулком, во дворе дома № 3, сохранилась Московская историческая мечеть (Б. Татарская, 28) — старейшая мечеть в Москве. Построена она была на рубеже XVIII–XIX веков во дворе переводчика Иностранной коллегии князя Суламита-мурзы Симинея, а после эпидемии чумы, когда большинство её прихожан, в том числе и сам князь, умерли, здание продали купцу Щукину. Старое здание сгорело в 1812 году, а четыре года спустя купцы-мусульмане подали прошение построить новую мечеть, но получили отказ. Они не сдались и через несколько лет добились-таки своего, при условии, что мечеть не будет иметь снаружи ни малейшего признака мечети. Минарет и купол разрешили возвести лишь в 1880 году. В 1939-м мечеть закрыли, а имама расстреляли. Мечеть вновь действует с 1993-го.
Почти напротив Старого Толмачевского в противоположную от Пятницкой сторону идёт Голиковский переулок, ведущий к Малой Ордынке, туда мы и направимся. Ведь для большинства из нас Замоскворечье — это прежде всего Островский. Александр Николаевич здесь родился, вырос, и действие большинства его пьес происходит именно в Замоскворечье. Он любил этот район и любил русское купечество, несмотря на то что изображал его подчас весьма сатирически. На Малой Ордынке, тоже в изобилии, сохранилась одно- и двухэтажная застройка XIX века. Конечно, мы не можем увидеть все эти домики такими, какими они были во времена великого драматурга.
Подойдём к дому (М. Ордынка, № 9/1), где прошли детство и юность Островского. После рождения сына семья переселилась на первый этаж двухэтажного дома причта во дворе уничтоженной в 1930-е гг. церкви Покрова Богородицы в Голиках. Во времена Островского в Замоскворечье всего было 67 церквей. Теперь осталось только 40, причём многие в руинах.
Дом, где провёл детство Островский, прямо скажем — не богатый: невысокий, с маленькими окнами — чтобы не уходило тепло, с низкими потолками — такие комнаты проще обогревать. Однако внутри очень уютно. В доме действует музей.
Фасадом дом выходит на улицу, а вход со двора. Раньше здесь было множество всевозможных пристроечек, чуланчиков, порой — курятников, обязательно — собачьих конур. Отец писателя был сыном священника, окончил Костромскую семинарию, а затем Московскую духовную академию, однако выбрал не духовную стезю, а стал практиковать как судебный стряпчий; дослужился до чина титулярного советника и получил дворянство. Мать, Любовь Ивановна Саввина, дочь пономаря, умерла, когда Александру шёл восьмой год. Из одиннадцати её детей выжило четверо. Через пять лет после смерти матери отец женился второй раз — на обрусевшей шведке Эмилии фон Тесин. Она почитала себя женщиной светской и плебейское Замоскворечье не жаловала. Наверное, слегка высокомерное, ироничное отношение Островского к купцам — от мачехи. Зато она постаралась дать своим приёмным детям самое лучшее образование и не жалела денег на учителей. Александр Николаевич знал шесть европейских языков (сравните с купцами-меценатами, которым всю жизнь приходилось навёрстывать упущенное в детстве, ведь учили их только писать да деньги считать!).
Юность Островского вполне можно назвать беспутной: из университета его выгнали «за непонятое наук», занятиям он предпочитал Печкинскую кофейню, погребок Зайцева у Каменного моста и театр. Конечно, его отец не мог потерпеть такого времяпрепровождения и определил сына на мелкую должность сначала в Совестной суд, а потом в Коммерческий. Работа Островскому понравилась: «Что ни дело — то комедия!» — отзывался о ней он, записывая в тетрадочку будущие сюжеты. Литературная слава Островского началась со скандала: его пьесы, которые сейчас воспринимаются как свидетельство горячей любви к русскому купечеству, самим купцам казались очень обидными. Особенно комедия «Свои люди — сочтёмся!», явно написанная по следам одного из судебных дел. По сюжету богатый купец переводит всё имущество на зятя и дочь, чтобы объявить себя банкротом и не платить долги, а те обманывают его. В общем, мошенник на мошеннике. Купцы восприняли пьесу как оскорбление всего их сословия и даже пожаловалось «начальству»; в результате автор был уволен со службы и отдан под надзор полиции, а пьеса — запрещена.
Дом Островского — не единственная примечательность Голиковского переулка. Здесь сохранилась уникальная деревянная усадьба дворянина Константина Критцкого — дом с мезонином, построенный в 1820-х гг. и до сих пор вполне крепкий. Теперь в нём часто проводятся концерты.
Малая Ордынка и Большая Ордынка идут параллельно друг другу. Многие дома одним фасадом выходят на Большую, а другим — на Малую Ордынку. Улицы эти были названы так то ли потому, что здесь проходила дорога в Орду, то ли из-за того, что здесь жили люди, в обязанности которых входило отвозить в Орду дань, или же селились сами ордынцы. Большая Ордынка изначально шла от Балчуга в сторону современной Зацепской площади и продолжалась Коломенской дорогой (современная Дубининская улица). После Смутного времени местоположение улицы изменилось, и теперь Ордынка ведёт строго на юг. Пройдём по ней. Здесь сохранились храмы св. Николая в Пыжах XVII века, названный так по имени полковника Богдана Пыжова, выстроившего первый храм на этом месте, и Иверской иконы Божьей Матери на Всполье; палаты XVII–XVIII веков, гимназии для купеческих детей, городские усадьбы, доходные дома.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
