Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
Когда я уже в Сан-Мартине, Рафа заталкивает меня в душ и дает несколько пощечин, якобы чтобы привести в чувство. Потом он звонит отцу и соседу Херману Леонгомесу, дяде партизана Писарро из «М-19». Трое мужчин учиняют надо мной военный суд, решив, что я должна улететь первым же самолетом. Я снова и снова объясняю им, что меня унесло течением, умоляю Рафу позволить мне отдохнуть до завтра, но его отец кричит, что не верит мне, и приказывает немедленно выгнать с острова, даже не позволив собрать вещи. В это время Леонгомес постоянно твердит, что я пыталась покончить с собой и представляю угрозу для его друзей.
За рулем своей старой лодки, спиной ко мне, Рафаэль в полной тишине везет меня в Картахену. Созерцая серое свинцовое море, я думаю: человек, с которым я жила десять месяцев, оказался очередным «папенькиным сынком», которому такие же трусы указывают, что делать с его женой. Думаю, Пабло был прав: Рафа – не мужчина, а тридцатипятилетний ребенок. В его возрасте Эскобар уже создал империю и пожертвовал сотни домов тысячам людей. Когда Рафа пробует поцеловать меня на прощание, я отворачиваюсь и быстро удаляюсь по направлению к самолету, приехав в Боготу в десять часов вечера, дрожа от холода в своем летнем костюме. Ни Виейра, ни его сосед Леонгомес даже не позволили мне сделать глоток воды. Я засыпаю на десять часов и, встав утром на весы в ванной, обнаруживаю, что за один день потеряла шесть килограммов, почти двенадцать процентов от массы тела.
Никогда больше не заговорю с Рафаэлем Виейрой. Пытаюсь узнать имена лоцмана и пары, вытащивших меня из открытого моря, чтобы поблагодарить их и пригласить поужинать, но толком о них никто ничего не может сказать. Несколько месяцев спустя кто-то расскажет: «Это были мафиози, их убили». Тогда я отвечу: «мафиози – это и те, кто строит особняки и предприятия на земле, украденной у простого народа».
Через несколько дней после своего возвращения я подхватила респираторный вирус и пошла к знаменитому оториноларингологу Фернандо Гарсии Эспинозе:
– Вирхиния, вы что, провалились в канализационную трубу? У вас три вида стрептококков, которые можно найти только в человеческих фекалиях! Один со временем может серьезно повлиять на сердце. Мне придется годами лечить вас, назначая вакцины.
Эти «злачные растения», желто-зеленые необитаемые островки от восьми до двенадцати метров диаметром, которые я ежедневно находила, плавая в море, брезгливо уворачиваясь от них, формируются разлагающимися растениями, смешанными с детритом[230] и рассеивают повсюду миллионы микробов. В начале 1987 года инфекция стала только началом целой эпопеи, последовавшей за чудесным спасением из открытого моря. Всю ночь я прорыдала, зная: чтобы любой ценой помешать моему возвращению на телевидение, пресса, принадлежащая президентским семьям, заставит меня заплатить за смерть убитого директора журнала. И если Пабло уже не мой любовник и защитник, то государственные службы безопасности могут сделать со мной то, на что не осмелились бы, пока мы с Эскобаром были вместе.
Через несколько дней после моего возвращения в Боготу звонит Фелипе Лопес Кабальеро, приглашая меня на ужин. Издатель журнала «Semana» одержим Хулио Марио Санто Доминго, Пабло Эскобаром и Армандо де Армасом. Я единственный человек, знакомый со всеми, однако всегда наотрез отказываюсь обсуждать эту тему. Фелипе высокий, красивый мужчина, с сефардистскими[231] чертами лица, как и его брат Альфонсо, постоянный посол в какой-нибудь крупной столице мира. Хотя он любезен и, очевидно, робок, Фелипе будто сделан изо льда. Ему совершенно непонятно, почему он, такой могущественный, элегантный и респектабельный, не вызывает во мне любовь, которую я чувствую к такому страшненькому и низенькому парню, отпетому преступнику по имени Пабло Эскобар.
Сначала приглашение на ужин удивляет меня. Хотя у Лопеса всегда были «свободные отношения», он никогда бы не рискнул появиться в ресторане с той, которая на протяжении многих лет была объектом самой лютой ненависти его жены и тещи, внебрачной дочери дяди Сантофимио. За ужином в «Библиотеке» гостиницы «Charleston» Фелипе рассказывает, что последние скандальные события, о которых судачит вся Богота, переполнили чашу его терпения. Он принял решение развестись, временно поселившись у своего брата Альфонсо, и приглашает меня посмотреть квартиру. За очень длинным деревянным столом с двумя огромными серебряными канделябрами, Фелипе спрашивает, хочу ли я выйти за него замуж. Этот вопрос я слышала уже неоднократно, всегда благодарила претендентов, но он уже давно прекратил производить на меня должное впечатление.
– «Semana» не прекращая твердит, что я любовница Пабло Эскобара. Поскольку ты всегда был сторонником «свободных отношений», может, хочешь разделить меня с ним?
Лопес просит не обращать внимания на подобные глупости, поскольку не может контролировать все, что пишут обо мне его журналисты.
Я лишь добавляю: «Если в браке с самой страшной колумбийской женщиной ты был похож на «предводителя оленей», каково будет, если женишься на самой красивой? Я не наставляю рога своим мужьям или парням, Фелипе, и уж тем более на публике. А кроме того, думаю, я знаю, кто тот единственный, за которого я бы снова вышла замуж».
Он интересуется, кто это, а я говорю – европейский интеллектуал, на одиннадцать лет старше меня, из благородной семьи. Самая большая его прелесть – он пока еще игнорирует тот факт, что однажды станет единственным разумным выбором за всю мою жизнь.
* * *
Цель любым способом помешать мне найти работу не совместима ни с журналистской этикой, ни с логикой. Радио «Караколь», возглавляемое Ямидом Аматом, главным журналистом Альфонсо Лопеса, и остальные радиостанции Колумбии трезвонят, что я бросилась в море, желая покончить жизнь самоубийством, потому что болею СПИДом. Другие клянутся, что я уже мертва и тайно захоронена пристыженной семьей. Актриса и диктор, имитирующая мой голос, звонит в консультации знакомых врачей, плача и заявляя, что я страдаю самыми постыдными и заразными заболеваниями. На всех коктейльных вечеринках, без зазрения совести, направо и налево повторяют, что у меня сифилис, и я на лечении.
Радио, надрываясь, требует от меня выйти к микрофону, если я еще жива, и появиться перед камерами. А я спокойно обедаю в «Шанель» и «Salinas» с женой руководителя IBM, владелицей сети видеосалонов, которая предлагает мне вместе поехать на видеофестиваль в Лос-Анджелесе, чтобы забыть произошедшее на островах и не переживать из-за сплетен. Беатрис Анхель, хорошая подруга Фелипе Лопеса, говорит, что он тоже приедет обсудить прокат своего фильма «Ребенок и Папа Римский» («El niño y el Papa»). Лопес воспользовался визитом Иоанна Павла II в Колумбию, чтобы снять полнометражный фильм на средства «Focine»[232], которой руководит его близкая подруга Мария Эмма Мехиа. Совокупность ссуды в восемьсот тысяч долларов (с 1986 года на неопределенный срок) плюс два часа бесплатного выступления самого Святого Отца обещают принести небывалые в католической Латинской Америке кассовые сборы, уступая разве успеху фильма «Девочка с синим рюкзаком» («La niña de la mochila azul»).
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
