В конце занятия двое парней действительно оказались на ринге. После команды «бокс» Стас бросился на Снегирёва и стал дубасить его, как молоточек дубасит колоколец в механизме будильника.
Алексей, не ведавший доселе премудростей спортивного кулачного боя, не понимал, каким образом на него сыплются удары, и не знал, что предпринять против столь агрессивного противника. Попадания в корпус были не особенно чувствительными, а вот каждый удар в голову вызывал обиду и бессильную злобу. После того как Стас угодил Снегирёву в нос, чем вызвал непроизвольные слёзы и кровотечение, Алексей так взбесился, что плюнул на правила ведения боя и ринулся на соперника, манипулируя руками, словно заправский жонглёр. Стас от столь неожиданной метаморфозы опешил и, прижав перчатки к лицу, а локти к бёдрам, ушёл в глухую защиту.
Нанеся пару десятков бестолковых ударов, Снегирёв выдохся и опустил руки с намерением отступить. Стас в этот момент вынырнул у него из-под правой руки и провёл мощный удар левой сбоку. В голове у Алексея завертелось «чёртово колесо», и сквозь густой шум, заложивший уши, он различил бодрый голос Лупцова: «Время!» Это означало конец раунда.
— Ну что, Лешка, нужен тебе этот бокс? — спросил Куприяныч Снегирёва, когда тот стоял у зеркала и изучал своё опухшее лицо.
— Нужен, — ответил новичок и без обиды посмотрел на тренера: — Можно мне у вас заниматься?
Уже через три месяца знаменитый тренер выставил своего безвестного ученика на первенство завода, к которому относился клуб, и, как бы странно ему самому это ни казалось, Алексей победил, причём у боксёра, проведшего, согласно словам комментатора, двадцать девять боёв, из которых он в двадцати шести победил, к тому же в трёх — с нокаутом.
Через полгода Снегирёв выступал уже по первому разряду, но той же осенью его призвали в армию. Ведал ли тренер, какую славную роль сыграли для его подопечного изнурительные тренировки в небольшом боксёрском зале и удушливые кроссы по загазованной набережной реки Фонтанки до Пряжки и обратно.
Вряд ли тогда кто-то мог предположить, что через несколько месяцев завершится судьба новобранца Снегирёва и начнётся судьба диверсанта по кличке Горчичник.
Алексей притормозил напротив памятной ему подворотни и, ещё не остановив машину, подумал, не выйти ли ему и не посмотреть ли на то, как выглядит теперь флигель, в котором Снегирёв научился не бояться ударов и побеждать.
О том, что клуб давно переехал на одну из центральных улиц, Скунс не только знал, но и дважды заходил туда. Первый раз вскоре после переезда клуба, второй — незадолго до смерти Куприяныча, которую тот встретил в лесу, собирая осенние грибы. У него случился инфаркт.
Что осталось после Куприяныча? Ученики? Конечно, но этого мало: нет записей его методик, анализа боёв, составленной биографии. Был снят, правда, один фильм, вроде бы детектив, в котором Лупцов играет тренера по боксу, можно сказать, самого себя. Снегирёв смотрел этот фильм пару раз, но названия, к сожалению, не запомнил.
* * *
Сегодня путь Скунса лежал на Литовский проспект, в район Московского вокзала. Здесь обитал заказанный киллеру объект — некто Виктор Казимирович Сучетоков по кличке Носорог.
Те, кто заказал Носорога, считали, что этот растлитель малолетних и Людоед Питерский, который давно терроризирует город, — одно и то же лицо. На это, согласно приватным источникам Скунса, указывали двое: завсегдатай Козьего рынка, шестёрка клоповцев, Парамон Синевол и уже знакомый Снегирёву бизнесмен и политик Игорь Кумиров.
Информация, которую получил Алексей на Сучетокова, была чисто официальной, хотя и несла в себе семя, из которого можно было прорастить дальнейшую судьбу Носорога. Виктор Казимирович был в своё время известным педагогом, одним из зачинателей реформирования народного образования. В зените своей карьеры, будучи директором знаменитого дерзким новаторством детского дома и депутатом Городского собрания, Носорог стал центральным персонажем крупного уголовного дела о различных насильственных действиях в отношении несовершеннолетних воспитанников, вплоть до заражения их венерическими заболеваниями. Сучетоков был взят под стражу и вроде бы навсегда канул в лагерную бездну, но оказался вдруг решительно оправдан и вскоре вновь появился в среде радетелей за безоблачное детство.
Скунс сомневался в том, что Носорог мог кромсать свои жертвы и питаться их мясом, — не той он всё же был масти, но это не составляло для Алексея Снегирёва помехи для исполнения заказа. Сучетоков, по мнению Скунса, своей многолетней заботой о молодёжи вполне заслужил высшую меру социальной защиты.
Глава 48
Герой своего времени
Слухи о Людоеде захлестнули город, подобно знаменитым невским наводнениям. Журналисты всех жанров вслед за Лолитой Руссо стали неистово тиражировать смачные описания чудовищного насилия. Фотографии с места событий и гипотетические портреты преступника замелькали на телеэкранах и первых полосах периодики. У непосвящённых вполне могло возникнуть мнение, что столь настойчивое навязывание странного изображения сопряжено с мощной предвыборной кампанией какого-нибудь боевого командира или авторитета криминального мира.
Людоед тем временем, словно бы стараясь поддержать свой кровавый рейтинг, совершал одно злодеяние за другим. Он настигал свои, по большей части безответные, жертвы в больницах, собственных домах, школах и даже… моргах. Пожалуй, сатанинская трапеза в прозекторской одной из городских больниц вызвала наибольший скандал в обществе. Собственно, именно это событие разделило население города на несколько активных лагерей. Одни требовали отставки городского правительства и введения некоего чрезвычайного положения, которое, по их разумению, единственно и могло обеспечить поимку каннибала. Образовалась даже немногочисленная фракция, настаивающая на введении в город ограниченного контингента иностранных войск для наведения полного и окончательного порядка.
Нашлись в городе люди, имевшие иные мнения. Они обратили внимание общественности на некоторые племена, до сего дня практикующие каннибализм. Когда-то, по их убеждению, поедать друг друга было вполне естественно и не постыдно. Кроме того, ни для кого в наши дни не секрет, что среди человеческой породы присутствуют так называемые потенциальные жертвы, которые, говоря откровенно, иногда даже мечтают быть истреблёнными. Вспоминались времена жертвоприношений, инквизиции, фашистских лагерей и делался вывод, что подобные затмения становились возможными именно из-за бесполезной попытки большой массы людей расстаться со своей людоедской сущностью. Миром же, по убеждению сторонников данного мнения, всегда правили людоеды, и горе той державе, которая осталась без каннибала на престоле. Некоторые ораторы даже утверждали, что нашей стране нужен именно такой лидер и только он в состоянии привести её к столь желанному процветанию.
Через год после истории с Афродитой Рыночной Людоед стал привычен, как любой другой зловещий знак времени. Как-то незаметно он перестал быть страшным и даже завоевал симпатии некоторой части молодёжи. Оказалось, что новое поколение было готово принять столь необычного героя. Плакаты, постеры, комиксы — всё это сыпалось на потребителя, подобно бумажному граду. Вслед за некоторыми журналистами подростки прозвали нового героя Лю и испещряли доступную архитектуру воззваниями типа: «Лю, попробуй меня!» или просто, но зловеще: «Ай, Лю-Лю!»
