Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
– Вот именно, Герб, «одной из…». Ты хоть прислушайся сам, в какую паутину ты нас завлек. Вот перед тобой, например, благородный человек Мартин Марло. И он благородно-трагически стремится восстановить связь времен. Или хотя бы нащупать остатки порванных нитей. Ничего, кроме уважения, такой человек и его стремления вызвать не могут.
– Мы все уважаем Мартина, – с готовностью подтвердил «прибывающий в порт назначения» литератор Герб. – Марло мой друг, и ни о чем другом не может быть и речи.
– Теперь заметим себе, – продолжал Алекс, – что Мартин возглавляет в нашей пивной партию монархистов и никогда этого не скрывает. Даже когда находится в несвойственном ему абсолютно трезвом виде. Следует также отметить, что он неоднократно, не реагируя даже на появление милицейского патруля, запевал «Боже, царя храни» и «Бог, храни королеву», соответственно на русском и английском языках.
– Зачем ты нам говоришь то, что мы и так знаем? – вежливо спросил Герб. – То, что Марло не обращает внимание на патруль, это, кстати говоря, совершенно естественно. Он все-таки дворянин.
– Мартин монархист, но какой монархии? Неизвестно. Тогда при чем здесь имя персонального Ка-мутефа какой-либо конкретной династии?
– Вы оба зарапортовались, – вмешался практически трезвым голосом Марло, – и ты, Герб, и ты, Алекс. Вы ходите по кругу. А на этом маршруте к центру не приблизиться.
Мне не нужно индивидуальное имя персонального Ка-мутефа какой-либо конкретной династии. И я думаю, что если, например, в Румынию вернется король Михай, то это произойдет не только потому, что он – Гогенцоллерн.
– А почему же еще? – спросил Алекс.
– Потому что его возвращение, если, повторяюсь, таковое состоится, будет согласовано и поддержано… умными людьми. Назовем это так.
– Да где ж их взять, ластарь ты наш ненаглядный? – всплеснул ручками Герб.
– Ясно, – продолжал гнуть свою линию Марло, – что это не люди из спецслужб. Идея монархии выше идеи спецслужбы. Обе они, конечно, суть вещицы вполне эзотерические. Но все-таки в иерархии бытия структура царей расположена выше структуры спецслужб. Итак, эти искомые нами умные люди, – хотя все это условно, и ум может оказаться здесь вовсе даже и не на первом месте, – не «агенты, которые пришли с холода» или хрен его знает еще откуда. И так же очевидно, что они – не политики. Потому что те еще ничтожнее и, значит, еще бесполезнее для нас, чем секретчики. Тогда, кто же они? – и Марло строгим взглядом оглядел двух присмиревших собутыльников. – Частичный ответ я уже дал в предыдущих размышлениях. А именно: нам нужен выход на структуру, которая находится выше структуры царей. Или уж, в крайнем случае, не ниже. Только в этом случае возможно взаимодействие и реальная отдача от него.
– Что это может быть за структура? – спросил Герб. – Тайные религиозные ордена? Суфии? Кто или что?
– Внешне такая структура может принять любые формы, – небрежно ответил Марло. – От самых экзотических, как, например, руководство братством глухонемых нищих, до самых респектабельных, если даже не сказать рутинных. Ну, например, руководящее ядро преподавателей какого-нибудь известного учебного заведения. Скажем, для смеха, Московского государственного университета. МГУ, с вашего разрешения.
При оглашении этой дикой идеи о заговоре неких преподавателей некоего учебного заведения Марло почему-то с особой строгостью посмотрел на Алекса. Но тот, разумеется, и ухом не повел, то есть продолжал слушать алко-фантаста с прежним вниманием.
– Царства рушились, – продолжал Марло, – только когда цари утрачивали связь с теми, кто был им равен, а может, даже и выше их. И они восстанавливались, и династии снова всходили на трон, когда связь снова возникала. И союз двух сил упрочивался, оставаясь нерасторжимым в течение иногда тысячелетий.
– А если конкретней, Мартин? – произнес Герб, вставая со своего места.
И еще неизвестно, не отмахнулся бы от него Марло, как от мелкого насекомого, если бы Герб заострил вопрос на ровном месте. Но Герб был велик в этот момент. Потому что он открыл кухонный шкафчик, пошуровал в его недрах и достал оттуда пузатую склянку виски «Джонни Уокер», мир праху его. Это уже был удар по психике за пределами запрещенных. Демонстрация чуда, после которого можно уже смело разуваться и босиком гулять по облакам.
– Конкретней не могу, Герб. Конкретней ничего нет. И поэтому я конченный человек и алкоголик.
– Ну допустим, это ты не поэтому, а просто потому, что тебе так приятно…
– Но не подумайте, – как ни в чем не бывало продолжил Марло, наливая себе первую, на палец бегемота, порцию «Джонни Уокера», – что в моей голове ничего не осталось. Что в ней только мрак и туман.
– Что же у тебя еще, Мартин? – с непонятным упорством подзадоривал его Герб. – Чего ты ищешь? Быть может, это совсем рядом? И если бы ты поделился с нами, то мы, может быть, хоть чем-то смогли бы помочь.
– Ты, Герб, всю жизнь влюблен в Валентину. Ну, по крайней мере, всю ее московскую жизнь.
– Мартин!
– Да ладно тебе, мы все здесь пьяны, я правильно говорю, Алекс? Вон, кстати, посмотри на Алекса. Сколько пьет человек, а Валентина теперь вокруг него увивается.
– Я тебя прошу, Мартин. Я не пожалел последнего вискаря, но не для того…
– А для чего? Ли-те-ра-тор! Ты же литератор, от слова «литера» – «буква». И ты же, буквица, из Божьего сада, еще меня и не уважаешь.
– Давай вернемся к прежнему разговору. А кто кого уважает, это уж на самый кончик припасем.
– А мы прежнего и не покидали, голубь мира. Валентина почему-то решила, что я для нее устарел и неперспективен. А? Каково? Это я-то, Мартин Марло? Посмотри теперь на меня и скажи: могу ли я для кого-либо устареть?
– Нет, Мартин. Это невозможно. Ты, как древнегреческий бог, беспутный, но вечный.
– Ну так вот. А она вот на этого меня променяла, – и он мотнул головой в сторону Алекса.
– И что ты по этому поводу думаешь? – спросил Герб.
– Нечего тут особо и думать, – с готовностью отвечал Мартин как человек, для которого не существовало проблем, кроме факта собственного рождения. – Это те дачные змеи ее настроили. А точнее, перенастроили.
– Кто? Какие змеи?
– Ты слышал когда-нибудь такую фамилию – Рейнгольд?
– Что-то припоминаю из истории… Но туманно.
– Вот то-то, что туманно. Да ясней тебе и не надо. И не из истории, а из самой суть современности, ядрена матрена. А звать ее Виктория, если это тебе чего-нибудь говорит. Вика. И у нашей Вики есть дочурка Римма.
– Ну и что? – спросил Герб.
– Вот ты у них и спроси, почему это я для Валентины устарел. А вот сей, запорожец и победитель, наш друг Алекс, отнюдь нет. Вот он не устарел, а совсем наоборот.
Хотя Валентина меня любила, почему нет? Ничего худого не могу сказать. Может, она почуяла, что мне вообще хана? Что меня должны, выражаясь старомодно, ликвидировать?
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
