– Мне некуда идти. У меня нет документов. Я не нужна семье. И если я убегу, он меня найдет.
Салим не знал, как ее утешить или подбодрить. Он радовался, что в темноте не видно выражения его лица. Мими была порченой девушкой, в Кабуле в приличном обществе о таких даже не упоминали. И Салим удивлялся, что не видит в ней ничего такого.
Он хотел узнать только об одном, но Мими ответила прежде, чем он успел задать вопрос:
– Не знаю, почему рассказываю тебе это. Ты говоришь, тебе нужна помощь. Но ты парень. Ты свободен. Тебе не нужна помощь.
Ее слова разозлили Салима. Ему захотелось возненавидеть Мими, и частично это удалось. Он ненавидел ее за то, что она рассказала ему о горе, которое затмило его собственное. За то, что ему пришлось пожалеть кого-то, кроме себя. За то, что он почувствовал себя еще более беспомощным, неспособным помочь ни себе, ни другим.
Салим искоса посмотрел на Мими. Ничего удивительного, что семья отвернулась от нее. Если женщина уходит от мужа, а потом сбегает с каким-то парнем, она в конце концов станет проституткой, это очевидно. В Афганистане ее страданиям давно бы положили конец, прикончив за позор, навлеченный на семью.
Салим посмотрел на окно. На каплю дождя, одну из многих. Он следил за ней взглядом, пока она не исчезла со стекла. Он не мог возненавидеть Мими. Несмотря на грубость и вульгарную внешность, она была всего лишь девушкой. Он решил, что лучше всего молчать.
– Документы есть? – спросила она.
– Нет.
– Хм…
Салим вертел в руках часы, думая о том, не опасно ли сидеть тут с ней. Но дождь барабанил все сильнее и искать другое укрытие не хотелось.
– Часы… Красивые.
Салим перестал теребить браслет, выпрямился и неожиданно для себя самого сказал:
– Это часы моего отца.
Он смотрел, как стрелки отсчитывают минуты и секунды, и рассказывал свою историю – быстро и не вдаваясь в детали. Оказалось, что целые дни и годы можно просто выбросить. Его история, его сердце умещались всего в нескольких секундах или минутах. А все остальное было лишь пустынной дорогой, ничем не заполненным расстоянием между пунктами назначения на его пути.
Он рассказал Мими об отце. О том, как они уехали из Афганистана. О ферме Полата в Турции. Его голос смягчился, когда он говорил о хлопотах мадар-джан, о немой Самире и о больном сердце Азиза. Он рассказал об Афинах, но умолчал о Сабуре и о том, как ударил его ножом, – ему все еще тяжело было это принять. Он рассказал о Патрах и об изувеченном теле Наима.
– Ты юноша, – сказала наконец Мими, – семья тебя ждет. Ты едешь к ним.
– Я смогу попасть во Францию?
Мими задумалась.
– Я подскажу тебе кое-что. Но, возможно, это плохая мысль.
– Подскажи! – взмолился Салим.
Любая мысль могла оказаться хорошей.
– Люди каждый день ездят во Францию. Некоторые берут с собой коробки. Легкая работа, но важно, чтобы полиция не поймала, потому что посадят.
– Просто привезти коробку? Я могу, – с надеждой сказал Салим.
– Не знаю… Я отведу тебя к человеку. Он знает. Я спрошу.
Они договорились встретиться следующим вечером. Когда дождь прекратился, Мими сказала, что ему лучше уйти и поискать другое место для ночлега. Салим послушался и вышел в ночь, благодарный судьбе за встречу с девочкой-женщиной Мими.
Салим
48
Целый день Салим бродил по улицам Рима и наблюдал за туристами с глянцевыми буклетами в руках. На шее у них болтались камеры, а передвигались они очень характерно и в особом ритме: остановка, наведение объектива, нажатие кнопки.
Салим запоминал маршруты, мысленно составляя карту. Шум города и гудки машин заглушали его мрачные мысли.
Свернув за угол, он увидел маячившее вдали большое здание – осколок былых эпох, возвышавшийся над оживленной улицей. Кривобокая округлая стена, сквозь которую просвечивало небо, показалась Салиму, пробывшему в Риме всего один день, знакомой. Он шел, не отводя глаз от этого здания, и с каждым шагом его захлестывали воспоминания.
Ему было тогда лет семь-восемь, не больше. Они с родителями сидели в одной из дальних комнат тетиного дома. У той семьи, одной из немногих в Кабуле, был видеомагнитофон, а его кузен одолжил у друга старую видеокассету с боевиком на тему кунг-фу. Как же он назывался? Что-то про дракона. Так вот, именно в этом месте происходила одна из схваток, и маленький Салим после этого еще много недель потрясал в воздухе кулачками и напрягал бицепсы.
Он приблизился к Колизею, подгоняемый ностальгией и любопытством, и влился в толпу людей, охватывавшую здание плотным кольцом. Туристы покупали билеты, чтобы войти внутрь. Салим перешел на другую сторону улицы и сел на скамейку. Он не мог позволить себе тратить деньги на билет, но не мог и заставить себя уйти. Перед глазами у него вставали голые до пояса герои фильма. Блестевшая от пота кожа обрисовывала их мускулистые силуэты. Они мастерски дрались, уклоняясь от ударов и подпрыгивая.
Салиму вспомнились водители грузовиков, полицейские, Сабур… Его схватки не имели ничего общего с этим фильмом.
Он подумал о том, что делает сейчас Роксана. Наверное, сидит в классе и недоверчиво слушает учителя. Он вспоминал в малейших подробностях день, когда она пригласила его к себе домой. Тогда Роксана провела его в гостиную и накормила. Потом они говорили. И ее нежная рука передала ему лист бумаги с адресом тети. Футболка обрисовывала ее тонкую талию…
Мысли Салима переметнулись на Мими, совсем другую девушку, если вообще можно было ее так назвать. На ее кожу, ноги, грудь. Никогда прежде он не видел женского тела настолько открытым. Невинная и распутная женщина… Она казалась милой, несмотря на издерганное, загнанное выражение лица, тени, залегшие под глазами, и запах сигарет. Она так трогательно заправляла волосы за ухо и опиралась подбородком на ладонь.
Салим прежде не встречал таких женщин. Уже сама мысль о них делала его мужественным, хотя он и понимал, что это нелогично.
Настала ночь, и Салим снова пробрался на еле освещенную улочку. Не увидев Мими, он принялся бродить по соседним кварталам. Там, скрывая тоску и скуку за кокетливыми позами, ходили другие девушки всех цветов кожи, в шортах или коротких юбках в оборку. Салим к ним не приближался.
Наконец он сел на ступеньку заброшенного здания. Часы показывали девять. Медленно проехали несколько машин. Со своего места Салим видел фонарь, под которым Мими тогда стояла, и решил, что подождет еще немного и снова обойдет район.
Через полчаса подъехала машина. Открылась дверца со стороны пассажира, и показались ноги Мими. Водитель тронулся с места, едва дождавшись, пока она выйдет. Одернув юбку, Мими осторожно отступила к тротуару – колено все еще давало о себе знать.
На ней была зеленая кофточка и белая юбка, сверкающая под фонарем.
