Лео улыбается и смотрит на все вокруг с видом хозяина, ни дать ни взять морской волк, которому есть что поведать о своей полной приключений жизни. И вдруг я представляю Лео ребенком: вот в самый разгар лета на этом пляже он строит замки из песка. А вот подростком прогуливается здесь с симпатичной девочкой, смеется и угощает подружку сладкой ватой, а потом ведет в тир и старательно целится, надеясь выиграть для нее розового слоненка.
Очередным вопросом Лео не дает мне дофантазировать до конца:
— Как тебе Кони-Айленд?
— Знаешь, есть в нем что-то неповторимое.
— Я рад, что ты так думаешь. Очень рад, — говорит Лео и проводит рукой по волосам.
Мы долго сидим на скамейке, любуемся пейзажем и наблюдаем за бедолагами, которые рискнули выбраться на пляж в такую погоду. Наконец я достаю фотоаппарат, выбираюсь на песок и направляюсь к океану. Делаю несколько снимков всего подряд, чувствую, что прихожу в себя, — работа всегда действует на меня отрезвляюще. Фотографирую небо, песок, океан. В объективе оказывается женщина средних лет. На ней теплое коричневое пальто, длинные волосы спадают на плечи. Кажется, она чем-то расстроена, но на бродяжку не похожа. Фотографирую заколоченные и захиревшие магазины на набережной, стайку чаек, гомонящую над бело-красным пакетом из-под попкорна, видимо, в надежде на скромное угощение.
А потом, неожиданно для себя, фотографирую Лео, откинувшегося на спинку скамейки. Он заложил руки за голову и выжидающе за мной наблюдает.
Заметив, что я снимаю, Лео машет мне рукой, потом самодовольно и загадочно улыбается, блестя глазами.
— Не забудь послать мне этот снимок, — говорит он.
Вспоминаю, как Марго раскритиковала мои фотографии Лео в Центральном парке: «Смазливый парень… слишком старается».
Я переосмысливаю прошлое и теперь думаю, что она была не права по поводу тех фотографий. Вообще она во многом была не права.
Перекидываю лямку фотоаппарата через плечо и, вздыхая, усаживаюсь на скамейку. Вздох получается несколько несчастнее, чем планировался.
Лео смотрит на меня укоризненно.
— Забыла, что я тебе говорил? Сюда приходят, чтобы расстаться со своими проблемами.
«Расстаться с проблемами иногда сложнее, чем кажется», — думаю я и смотрю на свою левую руку с обручальным кольцом. Кое-как выдавливаю улыбку и отвечаю:
— Уже рассталась.
Волны медленно набегают на берег, потом катятся от берега. Поразмыслив несколько минут, спрашиваю Лео, прилив сейчас или отлив.
— Отлив, — тут же отвечает Лео.
Я порой диву даюсь, как некоторые люди — как правило, мужчины — умеют быстро, будто на подсознательном уровне, определять прилив и отлив, стороны света, направление и все такое.
— Откуда знаешь? — спрашиваю я.
— Посмотри, песок сухой. В отлив он был бы мокрый.
— Логично, — соглашаюсь я и добавляю: — Знаешь, что я хочу тебе сказать?
— Что? — спрашивает Лео, и его лицо при этом преображается, словно он ожидает от меня искреннего признания. Не дождется!
— Кажется, я проголодалась.
— Я тоже, — говорит он, прищурившись. — Хот-дог будешь?
— Конечно, ведь здесь родина хот-дога, — говорю я, словно цитирую путеводитель по Кони-Айленду. На самом деле это почти единственный факт, который мне откуда-то известен. Может быть, сам Лео рассказал мне об этом когда-то.
— Верно, — говорит Лео улыбаясь.
Мы встаем и медленно возвращаемся на Стиллуэлл-авеню, к закусочной «У Натана», которая, как сообщает Лео, открылась в 1916 году. Заходим внутрь: народу здесь для двух часов дня в межсезонье не так уж мало. Даже для самой известной в мире закусочной, подающей хот-доги, очередь весьма приличная. Делаю несколько фотографий ресторана, посетителей, вспотевших поваров, занятых обжариванием сосисок на филе. Лео интересуется, что я буду есть.
— Хот-дог, — уверенно отвечаю я.
— А точнее? Тебе какой? Простой? Острый, с соусом чили? С гарниром? С картошкой фри?
Мне совсем не хочется ничего выбирать.
— Я буду то же, что и ты.
— Нам, пожалуйста, два хот-дога с сыром, картошку фри и темное пиво.
— То, что доктор прописал, — говорю я, вспоминая, как любит Лео такое пиво.
Лео расплачивается, берет салфетки, горчицу и кетчуп. Мы садимся за столик у окна, и на улице тут же начинается дождь.
— Как мы вовремя, — замечает Лео.
Я смотрю на него и думаю об Энди: муж всегда за своим письменным столом, в строгом пиджаке, при галстуке. Удивительно, до какой степени различны эти два мира — забегаловка в Бруклине и роскошный офис юридической фирмы в Бакхеде. Еще больше поражает контраст между Энди и Лео — я так по-разному чувствую себя с каждым из них.
— Да нет, не вовремя, — говорю я, выдерживая его взгляд.
Лео удивленно смотрит на меня, оторвавшись от хрустящей картошки. Потом берет картофельную соломку и тычет в меня.
— А все ты.
— Нет, ты, — говорю я.
— И ты, — повторяет он, на этот раз более серьезно.
Раньше мы с Лео часто перекидывались такими вот короткими, неполными фразами, бессмысленными, с точки зрения окружающих, но вполне понятными для нас. Я никогда не могла так общаться с Энди, который всегда подробно описывает все свои чувства и мысли. И вот уже в тысячный раз, я прихожу к выводу, что не могу выбрать, кто из этих двоих лучше, а кто хуже. Просто они совсем разные.
Мы дожевываем хот-доги и не долго думая, выходим под дождь, гуляем по пустынным улицам. Лео держит надо мной зонт, а я фотографирую все вокруг: неработающие аттракционы — знаменитый «Циклон» и легендарное колесо обозрения, карусели и горки, — а еще баскетбольную площадку, кучи мусора, всевозможные магазинчики…
— Мясник, аптекарь, портной, пекарь… Прямо как в детской считалке, — замечаю я.
— Да уж, сюда бы еще свечника и печника, — добавляет Лео.
Я посмеиваюсь и замечаю двух девочек-подростков, внимательно рассматривающих прайс-лист салона тату.
— Ах, мне эта орхидея так нравится, я просто тащу-у-усь!
— А мне — вон та бабочка, хочу такую на плече, но чтобы была не черная, а фиолетовая.
Я фотографирую и их тоже, а в голове постоянно крутится одна и та же мысль: «Не надо, не надо… Ни в коем случае не надо делать то, о чем потом пожалеешь».
На Кони-Айленд опускается серый вечер — сеанс съемки можно считать законченным и вполне состоявшимся. Небо проясняется — должно быть, ночь будет безоблачной, по-осеннему прохладной и свежей. Мы с Лео — промокшие, усталые, продрогшие до костей — садимся на скамейку, совсем рядышком. Лео словно невзначай обнимает меня за плечи, как бы по-дружески и в то же время очень нежно. Я с трудом преодолеваю соблазн положить голову ему на плечо. Закрываю глаза и думаю, что решительно не в силах разобраться в собственных чувствах. Если бы только я могла выбрать между Лео и Энди! Но все слишком непросто и запутанно — наверное, в сердечных делах всегда так.
